– Я не могу заставить себя не думать о нем, – прошептала Белинда. – Я боюсь. Он сидит во мне и не собирается уходить.
Едва заметное движение головы – всего лишь чуть-чуть повернулась шея – и Сара прижалась губами к губам Белинды. Возможно, это было не совсем так, возможно, все происходило куда более осознанно – но только возможно. Сара накрыла собою Белинду; тело подруги показалось ей крошечным и хрупким, мелькнула мысль: не раздавит ли она его своим весом? Но дыхание Белинды осталось таким же легким; обвив Сару ногами, она с готовностью отвечала на ее поцелуи. В соприкосновении их губ таилось нечто новое, непонятное – это был не секс, во всяком случае, не тот секс, что Сара знала раньше. Отсутствовала грубая острота чувств, отсутствовал ненасытный голод. Такой глубины ощущений не доводилось испытывать ни одной из них. Сара попробовала было отключить свой мозг, перестать думать, но у нее ничего из этого не вышло. Ей хотелось найти ответ на вопрос: то, что происходит сейчас, это физическая любовь или духовная близость? Могут ли эти две вещи мирно ужиться друг с другом? Наверное, всегда приходится выбирать что-то одно.
Груди их касались друг друга, в одно целое превратились их тела, но Саре казалось, что это две их души соприкоснулись своими отверстыми ранами. И каждой хотелось принять в себя боль другой.
Голова Сары опустилась ниже, к груди Белинды, и подруга едва слышно застонала, когда губы Сары нашли ее сосок. Сара собиралась двинуться дальше, ее толкало вперед желание ощутить во рту вкус Белинды, довести ее до конца. И все же она остановилась. Их ранам не будет от этого никакой пользы, наоборот, могут открыться новые.
Тело ее выпрямилось, губы вновь соединились с губами. Обе одновременно повернулись на бок. Рука Белинды медленно опускалась по Сариному животу, но, неожиданно сменив направление, ушла за спину, замерев во впадинке на пояснице.
Поцелуи становились все невесомее, неощутимее, а потом и вовсе прекратились, хотя тела тан и оставались неразъединенными. Впервые за двое суток Сара подумала о том, что смогла бы, наверное, заснуть, но ей не хотелось бросать подругу одной: под кожей Белинды ощущалась уже вошедшая в привычку усталость от множества бессонных ночей.
– А ты вообще спишь? – спросила она Белинду после молчания, показавшегося обеим очень долгим.
Об оконное стекло билась залетевшая в комнату ночная бабочка.
– Можно сказать, что нет. Просто часами сижу в горячей ванне. Это расслабляет, и иногда удается вздремнуть. А ты?
– Последние две ночи совсем мало.