Неотрывно глядя на его лицо, она выполнила команду.
Она не смогла бы вспомнить, в какой момент они очутились в постели. Просто они уже были там, тяжесть его тела вдавливала ее в простыни, ее губы впились в его плечо. Глаза ее замерли на зеркальной дверце шкафа, ловя каждое движение их тел. Вот он скользнул в нее, вот она обвила его ногами. Через несколько мгновений она почувствовала, что простыни под ее спиной стали мокрыми от пота. Он так глубоко вошел в ее лоно, что она испытала острое чувство боли, вызванной неосознанным сопротивлением тела, боли от страха перед тем, что было на оборотной ее стороне.
– Откройся мне, – прошептал он, глядя на Сару сверху вниз, и в глазах его висела все та же тайна. – Впусти меня.
И вновь она поддалась ему – внезапно этот барьер боли, которым она привыкла защищать себя от попыток мужчин проникнуть в самую ее суть, этот барьер остался позади. А оборотная сторона боли оказалась совсем не страшной – только мягкое содрогание и рвущийся к Энтони стон. Свеча догорела, откуда-то доносилось пение соловья и шум несущихся в ночь автомобилей.
– Тебе нравится, что он так глубоко? – спросил Энтони, нежно удерживая голову Сары в своих ладонях. – На такую глубину в тебя еще никто не забирался, а?
– Никто.
Она не узнала собственный голос, звонкий и совсем молодой, принадлежавший какой-то девочке, с которой она уже давно не виделась.
Ладони Энтони сжались.
– Пока я буду там, внутри, смотри только на меня.
И она смотрела, стараясь даже не мигать. Неожиданно что-то неуловимо изменилось. Глаза, которые она видела над собой, стали вдруг ничьими. Энтони исчез, покинул ее; она ощущала его на себе и в себе – но только тело, сам же Энтони был уже где-то далеко-далеко.
Она уткнулась носом ему в шею. Ее бил озноб, она чувствовала растерянность и была вся мокрая от пота; ноги все еще не хотели расслабиться, хотя она и сама не знала, кого пытается ими удержать.
Так прошло несколько минут.
– Выйду на улицу ненадолго – освежиться, – проговорил Энтони.
Звук его шагов отдавался странным эхом в доме, привыкшем к походке Сары. Она услышала, как открылась кухонная дверь, и поняла, что Энтони уже в саду. Однако с таким же успехом он мог быть и в другом городе, подумала она. Сара повернулась на бок – так, чтобы видеть в зеркале отражение своего тела, положила руку между ног и погрузила пальцы в его семя. Затем поднесла руку ко рту, абсолютно неуверенная в том, будет ли завтра помнить его вкус.
Когда она вышла из дома, Энтони стоял чуть в стороне, под деревьями; в прорезях листвы можно было видеть звезды; фигура его едва освещалась льющимся через ограду светом далеких уличных фонарей. Почувствовав, что этот смутный свет и ночная прохлада лишь подчеркивают ее наготу, Сара направилась к нему.