Картина представляла собой современный вариант романтической истории любви, по сюжету мало чем отличавшийся от классических романов, разве что за исключением того, что на актерах были джинсы и пиджаки от Армани. Богатый молодой человек влюбляется в бедную девушку, которая и одеться толком не умеет, не знает, какой вилкой что едят и зачем их вообще так много. Отец ее работает в зеленной лавке или нечто в этом роде, а родители молодого человека, жуткие снобы, угрожают выгнать его из семьи, оставить без средств и лишить наследства, если он посмеет остаться с ней. Выживет ли любовь? Но кого это на самом деле волнует? Все это уже столько раз было, что зрителя устроит любая концовка.
Сара, лежа вечером в ванне и читая сценарий, убаюканная теплой водой и банальностью замысла, подумала, что спасти фильм может только неожиданная развязка: к примеру, дочка зеленщика расстреливает из автоматического пистолета всех, кроме отца ее возлюбленного, и пускается со стариком в бега – чтобы жить за его счет жизнью состоятельной дамы, учить испанский для общения с прислугой и читать «Мили пост», где о столовых приборах написано все.
– Ну и как тебе? – спросил ее наутро Энтони, за минуту до того как Сара скрылась в ванной.
– О… это э-э… премиленькая вещица.
Она прекрасно понимала, что большинство занятых в съемках людей согласились на это главным образом потому, что их привлекала возможность вдоволь наиграться с оружием в сельской Франции. Ее саму это абсолютно не интересовало.
Не желая каждый день болтаться на съемочной площадке, она тратила время на прогулки по парижским улицам, вслушиваясь в музыку языка, который едва понимала. Она силилась вспомнить что-нибудь из школьного французского; затерявшись в незнакомом городе, что случалось по меньшей мере раз в день, бесстрашно обращалась к прохожим и вместе с ними смеялась своим ошибкам – их хватало. Она сидела за столиками кафе на тротуарах, делясь хлебными крошками с птицами, а по утрам бегала ради здоровья по Люксембургскому саду, находившемуся неподалеку от их отеля.
Такой образ жизни ее устраивал: днем она была предоставлена самой себе, а ночью к ней приходил Энтони. Однако ночи казались ей странными. Казался странным Энтони. Секс превращался в привычку – почти сознательную. Сара говорила себе: это потому, что он слишком много сил отдает работе. Ей хотелось убедить себя в этом, но уверенность не приходила. И все же их отношения давали ей ощущение стабильности, безопасности. Пока его не было рядом, он не мог в поисках чего-то лучшего бросить ее в неизвестности, он не мог причинить ей никакого урона. Урон существовал лишь в вероятностном измерении.