Сара совсем забыла, что в номере они с Энтони не одни. Из забытья этого ее вывели шаги Эллисон, приблизившейся к ней уже почти вплотную. Подойдя сзади, девушка обняла Сару, положив ладони ей на грудь.
Но новое выражение, мелькнувшее в лице Энтони, что-то нарушило в ее душе, и Сара резким движением вырвалась из объятий. Из глаз Энтони текли слезы, внутри него что-то происходило, только Сара не знала – что.
– Тебе придется уйти, Эллисон, – произнесла Сара, подбирая с пола и протягивая девушке ее одежду. – Мне очень жаль.
Хотя вряд ли тут было о чем жалеть.
Эллисон так удивилась, что ей не оставалось ничего иного, как подчиниться. Моментально одевшись, она вышла из номера – бессловесный солдат, отправленный в тыл с поля боя.
Сара развязала Энтони руки, вытерла поясом слезы, скопившиеся в уголках его глаз.
– Поговори со мной, – с тоской сказала она, ложась рядом.
Энтони и в самом деле свернулся клубком – как младенец под боком у матери.
– Просто на меня нахлынуло все сразу.
– Что? Что нахлынуло?
– Я увидел, как моя мать прошла мимо двери и заглянула сюда… но не остановилась. Может, это от Эллисон повеяло, когда она двигалась к тебе… Не знаю… – Он говорил скучным, монотонным голосом, как говорят люди, мучимые давно забытыми воспоминаниями.
Сара повернулась так, чтобы видеть лицо Энтони, коснулась его ладонью, вытирая остатки слез.
– А что увидела она, Энтони?
– Стоящего надо мной отца, – тан же невыразительно ответил он с закрытыми глазами. – Он был священником. Каждое утро он заставлял меня становиться на колени перед ним и читать молитву. И пока я ее читал, он возвышался надо мной, голый, и член его становился все больше и больше. Он никогда не прикасался ко мне, да и к себе тоже. Я привык закрывать глаза и не думать о том, что он стоит вот так надо мной. Но как-то раз я раскрыл глаза и увидел, что мимо комнаты, в которой мы находились, прошла мать. Она только заглянула в комнату, не останавливаясь. Не было сказано ни слова, ни тогда, ни позже. Вплоть до сегодняшнего дня никто из них ни разу не говорил об этом.
– Сколько тогда тебе было? Долго это продолжалось? – спросила Сара, боясь услышать ответ.
– Это началось, когда мне было семь лет, и продолжалось до двенадцати.
Энтони беззвучно заплакал, и Сара поняла, что после услышанного ей лучше всего промолчать. Она накрыла его своими руками – как будто была зима, как будто она должна защитить от нее своего ребенка.
То, что свечи уже погасли, едва дошло до ее сознания. В какое-то мгновение, когда она попыталась с закрытыми глазами представить себе его лицо, уткнувшееся в ее грудь, у нее ничего не вышло. Неужели за эти секунды образ Энтони совершенно стерся в ее мозгу? Ошибка компьютера, отключение электроэнергии, черная дыра? Что бы ни было тому причиной, видела она перед собой одно: молящегося на коленях семилетнего мальчика с накрепко закрытыми глазами.