Туда–сюда. Руки на груди, голова опущена, а про свой револьвер — будто забыл. Крысу выслушивает. Мы — молчим, пальцем шевельнуть боимся. Старик сделает шаг — крыса, ее же слышно, передвинется. Крыса передвинется, и тогда он снова шагнет. И вот так целый час, а потом он словно вспомнил про револьвер. Направил его в пол, ухмыльнулся и выстрелил. Свернул свое хозяйство и ушел.
Я очень боялась, но все же слазила туда, под пол. У нее была дырка прямо между глаз.
Молли внимательно изучила очередную запертую дверь; они встречались по пути довольно часто.
— Второй, что пришел за Джонни, он был вроде того старика. Нет, не старый, а просто такой же. Он убивал в точности так.
Коридор вывел к просторному помещению. Море дорогих ковров, на потолке — гигантская люстра, нижняя подвеска почти касается пола. Когда Молли вошла в холл, раздался мелодичный хрустальный звон. «ТРЕТЬЯ ДВЕРЬ НАЛЕВО»,— замигал дисплей.
Молли свернула налево, стараясь не задеть перевернутое хрустальное дерево.
— Я видела его только раз. По дороге домой, он как раз выходил. Мы жили в переделанном под жилье заводском комплексе, вместе с уймой молодых перспективных ребят из «Сенснета». Охранная система была вполне приличной, но я ее еще усилила, поставила самое серьезное оборудование, чтобы сделать абсолютно надежной. Я знала, что Джонни — дома. А этот коротышка сразу привлек мое внимание, как только вышел из двери. Не сказал мне ни слова. Мы только посмотрели друг на друга, и я все поняла. Самый обыкновенный парнишка, небольшого росточка, в обыкновенной одежде, без всякого гонора, скромный. Он посмотрел на меня и сел на рикшу. Я все поняла. Бросилась вверх по лестнице, а Джонни сидит возле окна на стуле, слегка приоткрыв рот, словно хочет что–то сказать…
Старая, даже древняя дверь; судя по орнаменту, когда–то эта резная, из тайландского тика, панель была гораздо больше, но ее уполовинили, по размерам дверного проема. Под извивающимся драконом — примитивный механический замок с накладкой из нержавеющей стали. Молли опустилась на колени, вынула из внутреннего кармана небольшой тугой сверток из черной замши, выбрала тонкую, как иголка, отмычку.
— Я, конечно, не ушла в монастырь, но все, что были потом, они были мне по фигу — что есть, что нет.
Молли замолкла, вставила отмычку и принялась за работу, сосредоточенно покусывая нижнюю губу. Похоже, она надеялась исключительно на осязание — ее глаза расфокусировались, дверь превратилась в светлое пятно. Кейс слушал тишину холла, нарушаемую лишь негромким позвякиванием люстры. Люстра — не под электрическое освещение, а совсем старинная, под свечи. Свечи? На вилле все было с каким–то вывертом. Кейс вспомнил рассказ Кэт о замке с прудами и лилиями и манерные фразы 3–Джейн, которые декламировала эта бредовая голова. Структура, которая прорастает сама в себя. Пахло здесь как в церкви — сладковато и вроде как плесенью. И где же все эти Тессье–Эшпулы? Кейс ожидал увидеть настоящий улей дисциплинированной активности, но Молли не встретила пока ни души, исповедальный монолог вызвал у него неловкость, прежде она не очень–то о себе распространялась. Единственное исключение — история, рассказанная в этом кукольном борделе, а так можно было бы подумать, что у нее вообще нет прошлого.