Могучий поток золота катился во Францию и Германию, Швецию и Испанию, Италию и Турцию. Он перемахивал через Атлантику и Тихий океан, устремляясь в Соединенные Штаты и Бразилию, Австралию и Чили. Золото прыгало через Урал и Памир, бросалось в Сибирскую тайгу и джунгли Бирмы, наводнением растекалось по Неваде и Южной Африке, изливалось водопадом в Чикаго и Калькутте, вольно текло по Баргузинским степям и Великим равнинам.
Деньги Полякова были миллиардами маленьких вымуштрованных воинов, сражающихся с другими такими же воинами по всему свету. И лозунгом в этой войне было: деньги! Деньги! ДЕНЬГИ! Они неслись по железным дорогам, плыли судами по морям, взлетали в небеса и мелькали в кабелях телеграфов. Добираясь до поля боя, они обращались в кузнечные молоты, иступлено грохочущие круглые сутки, в ткацкие челноки, снующие с быстротой молнии. Они чернокожими рабами рылись в алмазных полях Трансвааля и склонялись египетскими феллахами над кустами хлопчатника. Они превращались в поезд, везущий лес из Иркутска в Шанхай, в пароход, идущий с грузом пшеницы из Одессы в Картахену. Они кидались в забои Саара и рудники Нерчинска, косили хлеб на Кубани и собирали табак на Суматре.
О, как они боролись! По одному мановению Полякова они бросали Кубань и добывали нефть в Техасе, молниеносно покидали Китай, что бы тут же, целым роем появиться на фондовой бирже Лондона.
Гершель Поляков не давал деньгам отдыхать. День и ночь подвергал он их тысячам перевоплощений. Он сидел в кресле своей конторы, жевал папиросу, потел, диктовал одновременно десяток телеграмм и писем, прижав телефонную трубку к уху и в то же время разговаривая с помощником. Левым ухом он прислушивался к голосу в аппарате, правым — к докладу служащего. Говорил одним голосом со служащим, другим рявкал в телефон. Одним глазом он следил за стенографисткой — не ждет ли она продолжения, другим — смотрел на часы. Он думал о том, что Алёна уже двадцать минут ждет его и дуется за то, что он опаздывает к обеду, и одновременно он думал о том, что его помощник в отношениях с «Ройал Датч Шелл» полный идиот, в делах же с «Де Беерс» проявляет дальновидность. Он думал — какими-то недрами своего волосатого, выделявшего испарину черепа — о большой битве, предстоящей завтра на Нью-йоркской бирже, в которой он непременно победит.
Гершель отзывал свои войска. И они приходили: каждый рубль, каждый франк, каждый Фунт — маленькие храбрые победители, принесшие добычу. Кто — восемь копеек, кто — десять сантимов, кто — марку или крону. Многие возвращались инвалидами, кое-кто погибал на поле битвы. Что ж, таков закон войны!