Фоска посмотрел на меня и совершенно серьезно ответил: "Да, вы пользуетесь успехом, и ваша слава часто вас спасала".
"Что"? — я была потрясена. Что он имеет в виду — "часто нас спасала"? От чего спасала?
Да и слава — это когда твое лицо попадает на обложку журнала «Ньюсуик» или «Тайм», а мы известны в очень ограниченном кругу.
— Давали ли вы запрещенные препараты членам вашей группы? — неожиданно сменил тему агент Фоска.
Я чуть не подпрыгнула на стуле. Что за дурацкий вопрос!
— Мистер Фоска, не забывайте, что все, описанное в книге — вымысел. Я имею в виду, конечно, первую часть.
— А некоторые считают, что там все правда.
— Что бы там люди не считали, это все вымысел.
— Если кто-нибудь из вашей группы сознается, что вы давали ему запрещенные препараты, если только это случится…
— Это не может случиться, потому что мы никогда не давали людям запрещенные препараты.
Фоска погорячился. Ему не стоило заводить разговор о PIHKAL’е. Инспекция не должна иметь к книге никакого отношения. Они просто проверяют соблюдение правил техники безопасности, смотрят, нет ли признаков преступной деятельности — о книге речь не может идти. Зато теперь я все поняла. Видимо кому-то в штаб-квартире DEA не понравилась книга, и теперь они хотят показать нам, кто здесь главный, кого надо бояться.
Когда Шура и мистер Гуд вернулись за стол, допрос продолжился. Теперь они обсуждали закупки конкретных прекурсоров. Наконец агент Фоска закончил свою работу.
В этот момент произошло самое сумасшедшее событие дня. Пока Фоска собирал документы, которые ему предоставил Шура для отчета, в комнату зашли двое в униформе. В руке у каждого было по довольно потрепанному экземпляру PIHKAL’а, и они попросили у Шуры автограф. Он радостно согласился и предложил мне в свою очередь подписать книгу. Тогда подошел третий полицейский и спросил, нельзя ли ее купить. "Конечно, можно"! — сказали мы, и Шура притащил еще две копии и снял у одной суперобложку, чтобы подписать ее. Еще один агент взял четвертую книгу и начал листать страницы, бормоча себе под нос: "Интересно, очень интересно", и мы попросили принять ее в подарок, хотя мы совсем не были уверены, позволительно ли это ему при данных щекотливых обстоятельствах. Немного поколебавшись, он согласился и тоже попросил подписать книгу — что мы сделали с радостью.
Фоска уложил бумаги в портфель и направился в сторону четвертого подвала. Интересно, какие чувства он сейчас испытывает по поводу автографов: ярость, смущение или безразличие?
Спросили ли они разрешения у Фоски? Или для него это было таким же сюрпризом, как и для нас? Вряд ли он рад такому обороту событий. Как здорово, что это случилось! Полное сумасшествие!