* * *
Вера Набокова, не принявшая нашей гипотезы, утверждала, что Набоков «в жизни своей не касался кокаина», чему мы охотно верим. Ведь совершенно очевидно, что роман написан не разрушенным кокаинистом, сошедшим с ума (каким рисуют Марко Леви), а человеком, обладающим полным контролем над своей творческой фантазией. И не менее очевидно, что если Набокову-Сирину приходилось бы в жизни испытывать все описанные им состояния, то он был бы заодно и убийцей, и самоубийцей, и мошенником, и сумасшедшим и т д.
Но тема кокаина занимала Набокова с самого начала его творческого пути. В раннем рассказе «Случайность» — напрочь забытом Набоковым, пока его в 70-х годах не разыскал Эндрю Филд, — изображается самоубийство кокаиниста: «Алексей Львович Лужин, разлученный с женой, оставшейся в России, служит лакеем в столовой германского экспресса. Жизнь его опустошилась. Он не знает, что в том же поезде едет наконец его жена, и, после последней „понюшки“, кончает с собой». В рассказе единственная предсмертная «понюшка» описана кратко (15 строк), но примерно в тех же выражениях, что и в «Романе с кокаином». Лужин живет как «на железных качелях», у Масленникова — и жизнь, и философия определяются качелями; «падения и взмахи» у Лужина, у Масленникова — резкие колебания блаженства и ясности в моменты опьянения, злобы и отчаяния в моменты отрезвления.
Но и сама техника «понюхона» описана одинаково. Правда, в разветвленном романе каждый нюхает порошок по-своему: кто через трубку, кто с тупой стороны зубочистки, кто с «тыловой стороны ладони». В рассказе Лужин «в уборной поезда, осторожно рассчитывая толчки, высыпал холмик порошка на ноготь большого пальца, быстро и жадно приложил его к одной ноздре, к другой, втянул, ударом языка слизнул с ногтя искристую пыль, пожмурился от ее упругой горечи и вышел из уборной пьяный, бодрый — голова наливалась блаженным ледяным воздухом». В романе Зандер «приблизил к горке кокаина нос и, не соприкасая его с порошком, перекосив рот, чтобы защипнуть другую ноздрю, шумно потянул воздух. Горка с руки исчезла. То же самое он проделал и с другой ноздрей… При этом с отвращением морщась, шибко высунув язык, несколько раз облизал то место руки, на которой ссыпал, и, наконец, заметив, что из носа выпала на стол пушинка, он склонился и лизнул стол». Только ли совпадение? С 1924 г. Набоков уже все знал про то, как нюхают кокаин.
Кокаин, случайными замечаниями или сравнениями, присутствует по крайней мере в четырех романах Набокова: в «Король, дама, валет» (1928) (дальше — КДВ) упоминается дважды: «Конечно, есть кабачки… вроде тех, которые торгуют кокаином» и «…словно после благодушной понюшки почихивал». В «Камере обскура» (1932) (дальше — К. об.) главный герой Кречмар с трудом двигал «одеревеневшими, как от кокаина, губами». В «Отчаянии» (1936) (дальше — Отч.) двойник Германа «с душой, как скрипка, занимался воровством, подлогами, нюхал кокаин и наконец совершил убийство». И последнее упоминание в итоговом «Look at the Harlequins!» («Посмотри на арлекинов!»): «Я однажды пробовал нюхать кокаин, но от него меня только вырвало», — быть может, автопризнание? Впрочем, художнику саморазрушения человека (через любовь, страсть, игру) кокаин представлял богатое поле наблюдения, без непременного к нему прикосновения. Напомним, что в годы, когда писался «Роман с кокаином» (1932–1933?), кокаин свирепствовал в среде русской литературной богемы, а в 1935 г. привел к смерти, от случайно или сознательно принятой излишней дозы, одного из самых талантливых ее представителей, поэта Б. Поплавского.