Получив счет, Лиза разбушевалась. Гарри смиренно заметил, что авария есть авария, и страховка покроет все расходы, но Джефферсон хотел бы получить чек сразу. Лиза выписала чек и швырнула ему.
– Впредь будь осторожнее!
Так, сама не зная, Лиза заплатила за машину для Тани.
План девушки решил все затруднения. Когда у Гарри возникало желание, он звонил в ресторан и говорил, что ошибся номером. Около половины двенадцатого, когда То-то ложился спать, а Хельгар смотрела телевизор у себя в комнате, Гарри выскальзывал из спальни, запирал ее, выходил через дверь патио, которую тоже запирал за собой, а затем пробирался к дороге, где его в машине ждала Таня. Жизнь Гарри превратилась в пытку для нервов и экстаз плоти. И все же он ни о чем не жалел. Чем чаще он встречался с Таней, тем сильнее разгоралась его страсть. Она редко просила денег, да и то на какие-нибудь дешевые пустяки. Он видел, что эта экзотическая, восхитительная любовная связь почти ничего ему не стоит.
Через три месяца Таня напомнила, что пора вносить плату за квартиру, и снова пришлось думать, как вытянуть у Лизы триста долларов. Лизе только что закончили отделывать заново спальню. Гарри зашел к светловолосому декоратору-гомосексуалисту, который, как он знал, ненавидел Лизу, и уговорил того добавить к счету четыре сотни: три для Гарри и одну для себя. Гомик пережил несколько неприятных минут, объясняя Лизе, почему цена превысила первоначальную смету, но комната ей понравилась, и она, ворча, согласилась. Так она вновь оплатила интрижку Гарри.
Однажды воскресным утром, когда Таня и Гарри лежали на кровати, пресытившись любовью, она попросила:
– Расскажи мне, пожалуйста, об ожерелье Эсмальди.
– Откуда ты о нем знаешь? – удивленно спросил Гарри. Он испытывал приятную расслабленность и сонливость.
– Я читала о нем. Оно очень красивое?
– Пожалуй… Да, очень.
– Она часто его надевала?
– Почти никогда. Оно лежит в сейфе. Честное слово, чертовски досадно, что у нее неподходящая наружность. На красивой женщине оно выглядело бы великолепно.
– А на мне?
Гарри приподнял голову и окинул взглядом ее обнаженное тело. Улыбаясь, он кивнул.
– Великолепно – не то слово.
– Если с ней что-нибудь случится, ожерелье станет твоим?
– Где там! Она завещала его музею. Да и не случится с ней ничего.
Миндалевидные глаза Тани расширились.
– Музею?
– Именно. Музею изобразительных искусств в Вашингтоне.
– Значит, когда она умрет, его уже не наденет ни одна женщина?
– Верно.
Таня глубоко вздохнула.
– По-моему, это очень эгоистично.
– Да, но ничего не поделаешь… ожерелье ведь ее.