— Значит, слушай меня. Если учесть все возможные потери времени и если не считать, что тягач стоял с работающим мотором и шофером в кабине, то единственное место, откуда он мог выехать, это гараж Скварыгина на Бутырском хуторе. Вот, я его пометил на карте. Все другие варианты требуют чрезмерных натяжек. Хотя… я не говорю, что они невозможны в принципе. Но фирма Скварыгина пользуется очень дурной славой. Известно, например, что они помогают избавляться от трупов. Вот, если желаешь, их досье, — он протянул мне кассету. — Только верни потом, я не снимал копии.
— Верну. Спасибо, Феликс.
Я встал, достал конверт с деньгами.
— Здесь пять. Аванс. И — между нами, ладно? — фирма оплатит любой твой счет.
Любой. Можешь не стесняться.
— Спасибо, что сказал. Где тебя можно найти?
— Вещи лежат на турбазе «Тушино-Центр».
— Ясно. Тогда связывайся сам.
— И еще, Феликс, на всякий случай… Вдруг я не приду сам и никто не придет с моим паролем — помнишь его? — тогда переправь информацию, которую добудешь, в наше посольство — военно-воздушному атташе. Это будет, наверное, непросто сделать…
— Вряд ли у меня возникнет желание это делать. Я играю по правилам, а в этих правилах сказано, что я только добываю информацию, дальнейшее использование ее — не мое дело. А ты хочешь, чтобы я эти правила нарушил…
— За отдельную плату, Феликс. Ты можешь обеспечить себя, детей и внуков.
Подумай.
— Я подумаю. Хорошо. Я подумаю. Но не обещаю. Ты меня понимаешь?
08.06. 17 час
Турбаза «Тушино-Центр»
Валечка сидела на полу в углу, вялая, как тряпичная кукла, и смотрела куда-то мимо нас всех. Панин налил ей стакан молока, дал выпить. Валечка пила жадно, молоко текло по подбородку. Еще? Она кивнула. Панин налил еще. Во-от, протянула наконец Валечка, полегча-ало…
— Можно работать? — спросил я.
— Валяйте, — кивнула Валечка, — я отсюда посмотрю.
— Ну смотри, — сказал я.
— А чего так двусмысленно? — обиделась Валечка. — У меня как в аптеке.
— Я с вас смеюсь.
— Смейся, смейся… сейчас посмотрим, как ты сам… Грузин Тенгиз сидел на стуле, выпрямив спину и сложив на коленях руки. Кисти рук были узкие, пальцы тонкие — руки человека, видевшего лопату только в кино. На лице блуждала неопределенная улыбка, глаза смотрели ясно, только левый глаз был красноват, будто соринка попала, а из внешнего уголка к виску шел тонкий, чуть толще волоса, черный проводок; на виске проводок скрывался под квадратиком лейкопластыря. Из-под пластыря выходил провод потолще, Валечка подшила его к коже возле уха, а дальше он тянулся к пульту у меня в руке. Все было готово. Я медлил — не знаю почему. Где-то врём? Вряд ли. Все просчитано еще дома. Все просчитано…