Я уже пробежал пару кварталов, а Виктора все не было. Я остановился на перекрестке и осмотрелся: во все стороны — лишь пустынные улочки с редкими фонарями. Спереди появился вдруг луч фары, и я с облегчением почувствовал, что не один в этом мире.
— Я не хотел рычать на весь квартал у дома, — сказал, подрулив ко мне, мой напарник.
— Правильно сделал.
Через десять минут, покружив для очистки совести по окрестным проулкам, мы въезжали во двор нашей виллы.
— Как, как ты сказал, друг мой? Оч-ха? — спросил Кудинов, выслушав мой рассказ.
— Это не я сказал, это Лина сказала. Да, оч-ха.
— И что это значит?
— А как, по-твоему?
— Откуда мне знать?
— А мне?
— Ты же там был!
— Но это все, что она мне сказала.
Мы замолчали.
— Вот и поговорили, — подытожил я.
Мы снова выпили. Виктор, которого как боевого товарища я пригласил посидеть с нами, отказался. Он был на дежурстве, но, похоже, он, помимо этого, просто не хотел нам мешать.
Мы порылись в тель-авивском телефонном справочнике. Не в том, где мы нашли адрес Лины: у запасливых ребят был и второй кирпич, с желтыми страницами. В израильской столице фирмы с названием Оч-ха или похожим не было.
— Рискну предположить, что это какая-то индийская контора, — заявил Лешка. — У Лины ведь мозговые извилины по всему телу! Она наверняка сразу поняла, что ты собираешься отправиться по Ромкиным следам.
— Она плакала, — кивнул я.
Кудинов кивнул. Не знаю, о чем подумал он. Мне же казалось, что Лина заплакала, потому что случилась беда, и мушкетеры мигом оказались тут как тут. Мы, правда, в эту игру нашего куратора-смершевца не играли, но Ромка — по комплекции — мог бы быть Портосом, Кудинов, наверное, Атосом, а я, получается, Арамисом. Ну, уж точно не д'Артаньяном!
— Жаль, что мне не удастся поехать с вами, — произнес Лешка.
Нет, он думал о том же.
— Поехали!
Вот кто мне бы действительно был в помощь! Но Кудинов скептически качал головой:
— «Поехали!» Легко сказать!
— Хочешь, я попрошу Эсквайра?
— Бессмысленно! У него на меня какие-то другие планы здесь. Мне пока вредно знать, какие именно.
Чтобы не травить ему душу, я оставил эту тему. Как потом окажется, зря!
Меня разбудил запах свежесваренного кофе. Он исходил из кружки, которую подносила к своим губам Маша. Она была свежей, отдохнувшей, принявшей душ, тщательно накрашенной и одетой в белоснежную легкую блузку. Я ощутил во рту пары уничтоженных за ночь децилитров алкоголя и предположил, что такое же облако должно было окружать и нас с Лешкой. Я уже не говорю о самочувствии разных частей моего тела, начиная с головы, грозящей с минуты на минуту расколоться, как спелый арбуз.