Спирин отрицательно покачал головой.
— Особого желания нет. Крови, наверное, много?
— Очень, — подтвердил подполковник.
Со двора как раз выводили Ремизова с наручниками на запястьях. Хотя он выглядел гораздо внушительней ведущих его милиционеров, тем приходилось буквально тащить его под руки. Со стороны казалось, что лейтенант с трудом переставлял ноги. Взгляд его бессмысленно блуждал по сторонам, на мгновение он встретился глазами со Спириным, и, не задерживаясь, проскользнул дальше.
— Он в самом деле ее муж? — спросил Спирин.
— Да, документы подтверждают, — кивнул Малофеев, наблюдая за тем, как его подчиненные усаживают арестованного в «воронок». Когда он отъехал ближе к воротам, подрулила «скорая». Вскоре из ворот показались носилки. Спирин приготовился увидеть закрытое простыней тело, но несли какого-то седого мужчину с окровавленным лицом, громко стонавшего в такт покачиванию носилок.
— А это кто? — удивился Спирин.
— Сторож. Из наших бывших работников, пенсионер, — пояснил Малофеев и окликнул спешащую за носилками женщину в белом халате:
— Вера Андреевна, на минутку можно? Ну что, он может дать показания?
— Очень не скоро. — Врач отрицательно качнула головой. — Перелом верхней челюсти, выбито много зубов.
— А письменно?
— Тоже не скоро. Тяжелейшее сотрясение мозга, он сейчас на ногах даже стоять не может. Как минимум неделя, а то и две.
— Спасибо, — вздохнув, поблагодарил ее старый офицер, и женщина поспешила к своей машине.
— Сколько он может получить за это? — поинтересовался Спирин, закуривая сигарету.
— Лет восемь, десять, — ответил милиционер, доставая пачку «Примы». Старый служака признавал только эту отраву, такая уж у него была причуда.
— За двойное убийство? — удивился заместитель мэра.
— Да, но он в состоянии явного аффекта, или, еще как говорят, в состоянии сильного душевного волнения. У него и сейчас вид как у ненормального, вы заметили?
Тут их внимание привлекла процессия, подходившая к дому со стороны леса. Два милиционера толкали перед собой высокого, мощного сложения человека с большой дынеобразной головой. Мужику было далек за тридцать, красный нос и сеточка прожилок по всему лицу говорили о том, что человек этот привержен тонкому искусству винопития. Одна бровь у него постоянно была задрана выше другой, что вместе с густыми усами щеточкой придавало лицу вздорное и драчливое выражение. Глядя на его мятый костюм, Спирин подумал, что тот, очевидно, и спал в нем прямо в лесу. Это подтверждала сухая трава, торчавшая из густой шевелюры верзилы. Вел он себя очень странно. Болезненно скривившись, детина одной рукой держался за живот, а другой поддерживал штаны.