— И кто же я тогда? — Карсидар понизил голос почти до шепота.
— Вы бы лучше сами о том сказали, милейший, — трактирщик состроил невинные глазки. — То ли шпион, то ли кто похуже. Мало ли подозрительного народа шатается по лесу! И мало ли кому какое дело до старины Пема или до его заведения…
Истинный дворянин обязан воспринять подобный намёк как величайшее оскорбление родовой чести и достоинства.
— Ты хоть понимаешь, что я сейчас с тобой сделаю? — угрожающе прорычал Карсидар.
Вместо ответа Пеменхат кряхтя вскарабкался на стойку, слегка перегнулся назад, извлёк откуда-то длиннейший нож, похожий на те, какими мясники обычно разделывают туши, и спокойно проговорил:
— Всегда к услугам вашей милости.
— И что же ты станешь делать с этой ковырялкой? — насмешливо произнёс Карсидар, стараясь вложить в вопрос как можно больше презрения. — Неужели бросишься вперёд и с размаху напорешься пузом на мой меч?
— Примерно так. Вообще-то, я намеревался распороть вам живот и проверить, не проглотили ли вы часом ещё пару ложек, — зло сострил трактирщик. — Но после таких слов мне остаётся разве что украсить ваше очаровательное горлышко роковой розочкой.
Роковая роза!.. Карсидар, конечно же, знал этот «шикарный» приём мастеров — рассечь горло противника двумя ударами крест-накрест, чтобы куски кожи и мяса свисали по краям раны, образуя ужасное подобие кровавого «цветка». Но то была простая роза. Самые ловкие ухитрялись наносить не два, а три и даже четыре удара подряд, увеличивая число «лепестков», и тогда роза называлась роковой.
— Хвастун! — резко бросил Карсидар и гордо выпятил вперёд подбородок, вызывающе открыв шею, которую Пеменхат пообещал украсить.
Трактирщик не сказал на это ни слова, лишь сделал неуловимое движение кистью руки — и нож обернулся вокруг его мясистого пальца, лезвие описало в воздухе сверкающий круг, а перерубленный пополам фитилёк плошки, которую он всегда держал на стойке зажжённой (чтобы сподручнее было рассматривать полученные от посетителей монеты и вести коротенькие деловые записи) с шипением упал в масло. Лезвие тесака было отточено, как бритва.
Карсидар невольно залюбовался трактирщиком. Наверное, это отразилось в его глазах, поскольку Пеменхат насмешливо произнёс:
— То-то же, милейший.
— Но твой нож вдвое, если не втрое короче моего меча! Ты просто сумасшедший! — воскликнул Карсидар, чтобы вновь разжечь ссору.
Трактирщик только пожал плечами и, опять состроив невинные глазки, посоветовал:
— Вы бы лучше сказали, как зовут вашу милость, а то ведь мне и написать будет нечего на вашем могильном камне под заголовком: «Его сразила рука почтенного Пеменхата».