Наконец отзвучали слова последней вассальной присяги, и Филипп с облегчением вздохнул. Он уже порядком устал от этой изнурительной церемонии, первоначальная эйфория уступила место мрачным раздумьям о предстоящем изгнании, и только мысль о Луизе согревала его. Он страстно желал, чтобы скорее настала ночь, ему не терпелось вновь оказаться в ее объятиях и забыться…
К Филиппу подошел Гастон д’Альбре — уже облаченный в роскошную мантию с регалиями верховного судьи Беарна, которым он был избран полтора года назад. Он обратился к присутствующим со следующими словами:
— Господа! В соответствии с моими полномочиями, я принимаю к рассмотрению Беарнского Сената поднятый здесь вопрос о праве наследования и объявляю, что в течение недели извещу всех достопочтенных сенаторов Беарна о месте и времени проведения слушаний. Также я обращусь к верховным судьям Аквитании и Каталонии с предложением в ближайшее время провести подобные слушания в Аквитанском и Каталонском Сенатах, дабы согласованный вердикт был вынесен всеми тремя Сенатами к осени сего года и предложен к вниманию государя нашего Филиппа, князя-протектора Гаскони и Каталонии, властителя Беарна и Балеарских островов!
На этом церемония была закончена.
— Боюсь, — тихо проговорил Гастон, обращаясь к Филиппу, — не жить тебе больше в Тарасконе.
— Я это знаю, — кивнул Филипп. — Придется мне уехать в Кантабрию.
— В Кантабрию? Но почему? Зачем так далеко убегать?
— А где же мне деваться? Если отец не признает меня наследником, а он уж точно не признает, то я должен буду покинуть его владения.
— Так поселись в Андорре. Это приданное твоей матери, и с сегодняшнего дня твой отец никаких прав на него не имеет. Теперь ты совершеннолетний, а Андорра принадлежит к королевскому домену.
— Так то оно так. Но с другой стороны… гм… вернее, со всех сторон она окружена землями отца, и в этом крохотном анклаве я буду чувствовать себя как в тюрьме. К тому же там нет ни одного приличного замка.
— Тогда езжай в Тулузу, — предложил Гастон. — Тебе даже не придется навязываться королю, он сам тебя пригласит.
— Да, разумеется. К этому его обяжет фамильный этикет: ведь я его полуродной племянник, мало того — формально я наследник престола. Он примет меня с распростертыми объятиями и даже виду не покажет, как нежелательно ему мое присутствие в Тулузе. Я поступлю по-свински, если воспользуюсь этим. Не считай меня наивным, кузен, я тоже кое-что смыслю в дипломатии. В общем, я уже все решил — я поеду в Кантабрию… После свадьбы, конечно.
Д’Альбре вздохнул.
— Что ж, ладно, воля твоя. Женись на этой девице, отправляйся в Кастилию, и чтоб тебя… — Он снова вздохнул, и на лице его отразилась печаль. — Мне тебя будет очень недоставать, братишка. Ты даже не представляешь, как я привязан к тебе.