Мы превысили первую космическую скорость, миновали стратопаузу и вошли в мезосферу. Небо над нами уже было чёрным, в нём ярко пылали звёзды. В отличие от нас с Топаловой, оператор погружения, румяный коротышка Гарсия, и долговязый навигатор Вебер откровенно бездельничали, а последний вдобавок демонстративно зевал. Их работа начиналась только с запуском сверхсветового привода. Собственно, мы тоже могли отдыхать, доверив взлёт и выход на орбиту компьютеру, который справился бы с этой задачей не хуже нас. Но так почти никто не поступал. Ни один настоящий лётчик не откажет себе в удовольствии собственноручно поднять в небо громадную махину в сотню килотонн, ощущая пьянящее чувство торжества над всемирным тяготением…
Наконец мы вышли на стационарную орбиту вокруг Октавии в тридцати тысячах километров от её поверхности. Томассон объявил режим полной готовности к погружению. Гражданские суда перед запуском сверхсветового привода ещё пару часов шли на реактивной тяге, удаляясь от планеты, чья гравитация вносила нежелательные возмущения в физический вакуум. Однако космические исследователи, как и военные, считали подобные меры предосторожности излишними и обычно стартовали прямо с орбиты.
Впервые за всё это время Павлов поднялся со своего «гостевого» кресла, подошёл к Томассону и что-то тихо сказал ему. Шкипер согласно кивнул и обратился к нам:
— Помощник штурмана, поменяйтесь местами с оператором погружения.
На лице Гарсии отразилось недоверчивое изумление. На моём, наверное, тоже. По крайней мере, я испытывал подобное чувство — ведь мне поручалась самая ответственная на данном этапе полёта задача.
Тем не менее приказы командира не обсуждаются, поэтому мы с Гарсией беспрекословно подчинились, и я оказался за пультом управления вакуумными излучателями. На «Марианне» их было две пары — на носу и на киле, а также на концах крыльев. Создаваемые в процессе их работы энергетические потоки окутывали корабль подобно кокону.
Разумеется, я и раньше совершал вакуумное погружение. Но то было в колледже, на учебных кораблях пятого класса. А сейчас мне предстояло окунуть в глубины вакуума тяжёлый исследовательский фрегат.
Томассон запросил ближайшую орбитальную станцию, контролирующую наш сектор околопланетного пространства. Получив подтверждение, что окружающий нас космос чист, он скомандовал:
— Запустить привод в холостом режиме.
— Привод запущен, — отрапортовала Топалова. — Все функции в норме.
— Оператор, начать погружение в стандартном режиме с пошаговым отчётом.
— Есть, сэр!
Я включил подачу энергии на излучатели. Вокруг корабля образовался уже упомянутый мною «кокон», но на обзорных экранах этого видно не было — всё происходило далеко за пределами оптического диапазона, а мощность энергетических потоков была ещё недостаточно высока для массового рождения элекронно-позитронных пар.