Зря это он, на задание надо идти только в случае полного взаимопонимания между членами одной команды. Я-то их обоих принимаю такими, как есть, чего ж на меня губы дуть? Ладно, у профессора душа отходчивая, долго злиться он не умеет. Тем более что уже часа через четыре мы шли по северной пустыне, метель мела в лицо, и деваться было некуда…
— Кто это шипит все время? — стуча зубами от холода, спросила я, глядя на командора. Кот все еще меня игнорировал, как только мы оказались среди снегов, он сразу же предусмотрительно залез Алексу на плечо. Утопать в снегу ему как-то не улыбалось.
— Это замерзает пар изо рта, — буркнул Алекс, поражаясь моей тупости, и ускорил шаг. Мы шли по льдистому берегу, наверное, самого северного из всех морей, судя по жуткому пронизывающему ветру и дикому холоду. Вдали виднелись ледяные скалы, небо было тусклым, солнце маленьким и бледно-зеленым. Мы попали в Край Ледяного Безмолвия в зимний период.
«Увезу тебя я в тундру-у…» Ага, как же! Теперь я понимаю: это песня маньяка, который понавыдумывал всяческие способы мучительной смерти для наивной девушки, которую он решил извести, — нормальный человек не стал бы такого петь для любимой.
Ветер, казалось, пробирался даже под теплый толстенный керкер-комбинезон из меха. Сверху, как и положено у чукотских женщин (по мнению специалистов на Базе), я надела рубаху из грубой ткани (выбрав голубую — мой любимый цвет, потому что идет к черным волосам). Предназначение у рубахи было простое — защищать мех от дождя и снега. Благодаря нерпичьим штанам и меховым сапожкам вскоре я более менее освоилась с местным климатом. У Алекса одежда была из того же материала, но другого покроя, естественно, и то, что сверху, называлось кухлянкой. Пусика нам тоже нарядили. На Севере, похоже, с котами было туговато, потому что не привыкшие к холодам мохнатые существа ни в какую не желали ехать на Чукотку. Они громким мяуканьем демонстрировали свой протест, как только какой-нибудь полярник перед отъездом из дома на Север вдруг начинал испытывать сильную привязанность к своему домашнему питомцу, желая непременно взять его с собой. Правда, один случай я вспомнила, когда полярники действительно держали у себя кота, но однажды ночью он остался на улице в жуткий мороз всего на два часа, но этого было достаточно, чтобы у него отмерзли и отвалились уши и хвост. Эту историю я не преминула рассказать перед отъездом нашему профессору, когда он начал протестовать против песцовой шубки, ворча, что его мех не хуже. Близко приняв к сердцу судьбу собрата, кот заволновался и попросил в дополнение к шубке еще и меховой комбинезон с капюшоном. Его пришлось шить специально, что часа на два отсрочило наш отъезд.