22. А я делаю, что надлежит, прочее меня не трогает, потому что это либо бездушное, либо бессловесное, либо заблудшее и не знающее пути.
23. С существами неразумными и вообще вещами и предметами обходись уверенно и свободно, как тот, кто имеет разум, с теми, что разума не имеют. С людьми же обходись, как с имеющими разум, — общественно. Во всем призывай богов. И безразлично, сколько воемени ты будешь это делать, потому что достаточно и трех часов таких.
24. Александр Македонский и погонщик его мулов умерли и стали одно и то же — либо приняты в тот же осеменяющий разум, либо одинаково распались на атомы.
25. Поразмысли-ка, сколько телесного и душевного происходит сразу в каждом из нас в малое мгновение. Тогда не станешь удивляться, как в том едином и всецелом, что мы называем мир, вмещается сразу ещё много больше, а вернее все, что происходит.
26. Если кто поставит тебе вопрос, как пишется имя АНТОНИН, неужели ты будешь произносить каждую букву с натугой? Ну а станет сердиться, так рассердишься и ты? Разве не перечислишь тихо все знаки поочередно? Точно так и здесь: помни, что всякое надлежащее слагается из определенных числ. Это имей в виду и не смущайся, на негодующих не негодуй, четко исполняй своё задание.
27. Как же это свирепо — не позволять людям устремляться к тому, что кажется им естественным и полезным! А ведь ты некоторым образом не позволяешь им это, когда негодуешь на то, что они заблуждаются. Они-то кидаются на это, конечно же, как на естественное и полезное. — Так ведь не так это! — Тогда учи и показывай, не сердясь.
28. Смерть — роздых от чувственных впечатлений, от дергающих устремлений, от череды мыслей и служения плоти.
29. Постыдно, чтоб в той жизни, в которой тело тебе не отказывает, душа отказывала бы тебе раньше.
30. Гляди, не оцезарись, не пропитайся порфирой — бывает такое. Береги себя простым, достойным, неиспорченным, строгим, прямым, другом справедливости, благочестивым, доброжелательным, приветливым, крепким на всякое подобающее дело. Вступай в борьбу, чтобы оставаться таким, каким пожелало тебя сделать принятое тобой учение. Чти богов, людей храни. Жизнь коротка; один плод земного существования — праведный душевный склад и дела на общую пользу. Во всем ученик Антонина: это его благое напряжение в том, что предпринимается разумно, эта ровность во всем, чистота, ясность лица, ласковость, нетщеславие, а честолюбие тогда, когда речь шла о постижении в делах; и как он вообще ничего не оставлял, пока не рассмотрит дело вполне хорошо и ясно; и как без порицания сносил тех, кто несправедливо его порицал; как не спешил никуда и как не слышал клевет; и какой старательный был наблюдатель нравов и людских дел, а не хулитель их; не пугливый, не подозрительный, не мудрствующий; и сколь немногим довольствовался, будь то жилье, постель, одежда, еда или прислуга; и как трудолюбив, как вынослив; до вечера он на скудном столе и даже испражняться имел обыкновение не иначе, как в заведенное время; а эта прочность и неизменность в дружбе и терпимость к тем, кто открыто выступал против его решений, и радость, если кто укажет лучшее; и как был благочестив без суеверия. Встретить бы тебе свой последний час с такой же, как у него, чистой совестью.