– Почему ты не сказала, что умеешь так плавать? Разыгрываешь меня?
Искра радости погасла. Неужели она никогда не поумнеет?!
– Мой мартини нагреется, – ответила она и поплыла назад, а он остался смотреть ей вслед.
«К черту мужиков! – думала она. – Пользуйся ими, когда они нужны, а потом без сожаления бросай».
В кабинке для переодевания она насухо вытерлась, надела платье, заплатила за недопитый мартини и решила все-таки пойти на ленч в ресторан отеля. Уходя, она услышала, как одна из девушек сказала:
– Она-то за каким чертом сюда приперлась?
«Шла бы ты ко всем чертям!» – подумала Хельга.
Она села за руль машины и уставилась в пыльное ветровое стекло. Что ж, по крайней мере, ее назвали девчонкой.
К тому времени, когда она подъехала к отелю, к ней вернулось хорошее настроение. Ей захотелось есть, и она направилась прямо в ресторан. Метрдотель встретил ее у входа, его лицо было серьезно.
– Извините, миссис Рольф, вас спрашивают у стола дежурного.
Глядя на него, Хельга застыла:
– Кто?
– Ваш мажордом, Хинкль.
Она нетерпеливо посмотрела на часы. Половина второго.
– Ему придется подождать, – отрывисто сказала она. – Пусть мне подадут ленч.
Мгновение поколебавшись, метрдотель отвел ее к столику. Она заказала салат из крабов и полбутылки «шабли». «Будь я проклята, если кто-то помешает моему ленчу, – сообщила она себе. – Вероятно, какая-то дурацкая путаница с багажом или что-нибудь в этом роде».
Она доедала салат, когда увидела появившегося на пороге Хинкля. Один взгляд на его лицо заставил Хельгу вскочить на ноги. Под пристальными взглядами присутствующих она подошла к нему и вышла вместе с ним из зала.
– В чем дело, Хинкль? – резко спросила она.
– Мистер Рольф, мадам. Должен с прискорбием сообщить, что ему очень плохо.
Сердце Хельги подпрыгнуло и провалилось.
– Плохо? Как вас понимать?
– С ним доктор Беллами. Не пройдете ли вы со мной, мадам?
По телу Хельги пробежал озноб, но, сознавая, что посетители и туристы смотрят на них, она пошла рядом с Хинклем.
При насторожившем уши лифтере она не захотела ни о чем говорить, пока они не оказались в коридоре.
– Что вы хотите сказать, Хинкль, мы не уезжаем?
Она не могла думать ни о чем другом.
– Боюсь, что нет, мадам. У мистера Рольфа, по-видимому, наступило серьезное ухудшение.
Ее триумф над Джексоном, волнующая перспектива возвращения домой с Диком – все померкло словно по мановению руки.
«Проклятый Герман!» – подумала она.
Но едва эта мысль мелькнула в голове, как она устыдилась ее: «А как бы тебе самой понравилось лежать с параличом ног и недействующей рукой и пускать слюни. Ты – эгоистичная, бесчувственная сука».