– Что с вами, моё дорогое дитя?
Забудет ли он когда-нибудь мой вырвавшийся в ответ сдавленный крик и охватившую меня дрожь? Надеюсь… «Моё дорогое дитя…» Вот первые ласковые слова, которые он сказал мне: «Моё дорогое дитя!» Те же слова и та же интонация, что и у того – другого!
Детский страх вырывает меня из его объятий, словно тот, другой, только что появился в дверях, я вижу его усы а-ля Вильгельм II, его лживый томный взгляд, его квадратные плечи и мускулистые крестьянские ляжки…
– Рене! Дорогая! Скажите хоть что-нибудь…
Мой друг стал бледным, как полотно, и не пытается привлечь меня к себе… Пусть хоть не узнает, какую боль он мне только что причинил! Мне уже не хочется плакать. Мои малодушные сладостные слёзы медленно откатываются назад, к своему истоку, обжигая глаза и гортань… Чувствуя, что голос мне ещё может изменить, я жестом успокаиваю моего друга…
– Я вас чем-нибудь огорчил, Рене?
– Нет, мой друг.
Я сама снова сажусь рядом с ним, но делаю это робко, боясь, что моё движение, мои слова вызовут новое нежное, но слишком хорошо мне знакомое и ненавистное слово.
Инстинкт подсказал ему не радоваться такой быстрой покорности. Рука, которая меня поддерживает, больше не прижимает меня к себе, я больше не чувствую всепроникающего, опасного и благотворного тепла… Он, видимо, достаточно любит меня для того, чтобы догадаться, что если я смиренно склонила свою голову к его сильному плечу, то это ещё не дар, но лишь попытка…
Мой лоб уткнулся в плечо мужчины!.. Быть может, мне это снится? Нет, я не сплю и не грежу наяву. Ни моя голова, ни мои чувства не воспламенены, я пребываю в каком-то мрачном покое. Однако в той вялости, которая удерживает меня в этой позе, есть нечто большее, чем равнодушие, и если я рассеянно и небрежно играю золотой цепочкой от часов, прикреплённой к петле его жилета, то только потому, что чувствую себя вдруг защищённой, укрытой от опасности, словно бездомный котёнок, которого подобрали и который умеет играть и спать, только когда у него появляется дом.
Бедный мой поклонник… О чём он думает, сидя вот так неподвижно, уважая моё молчание? Я запрокидываю голову, чтобы поглядеть на него, и тотчас же зажмуриваюсь, смятенная, ослеплённая выражением лица этого человека. О, как я завидую ему, что он может так сильно любить и становиться от этой страсти таким красивым! Встретив мой взгляд, он героически улыбнулся.
– Рене… Как вы думаете, когда-нибудь вы сумеете меня полюбить, хоть когда-нибудь?
– Полюбить вас? Как бы я этого хотела, мой друг! Мне кажется, что вы… вы не злой… Неужто вы не чувствуете, что я привязываюсь к вам?