Все остальное не имело значения. Сейчас в руках у Ройса была та единственная, в ком он нуждался, и он с трудом верил, что мог так долго противиться своему счастью. С неистовой страстью он покрывал поцелуями лицо Эйми, и она отвечала ему с таким же пылом. Пьянящий запах ее тела сводил Стоунхерста с ума, заставляя кровь закипать от желания. Каждое прикосновение к ее нежной коже возбуждало его еще больше.
Страсть разгоралась в нем, уже не поддаваясь какому-либо контролю. Ройс подхватил Эйми на руки, перенес на кровать и бережно уложил на высокое ложе. Облокотившись на взбитые подушки, Эйми нежилась на голубых атласных простынях, следя возбужденным взором янтарных глаз за тем, как Ройс стягивал с себя рубашку и бриджи. И если бы у виконта закрались хоть малейшие сомнения в силе ее желания, они бы в миг развеялись – так пылко Эйми притянула Ройса к себе, одарив его блаженной улыбкой.
– Люби меня, Ройс, – прошептала она. И он любил ее. Бурно, пламенно, отдаваясь наслаждению без остатка. Один за другим снимая многочисленные предметы ее одежды, виконт обнажал Эйми до тех пор, пока она не предстала перед ним нагой и трепещущей от желания. Следуя губами за изгибами ее тела, он изведал каждый дюйм ее бархатной кожи. Непрекращающиеся поцелуи и ласки с новой силой разжигали их пыл, накаляя страсть. И когда наступил пик наслаждения, блаженство от единения тел было столь сокрушительным и искрометным, что оба, не в силах сдержать охватившую их дрожь, обессиленно упали на постель.
Спустя какое-то время Эйми дремала, прижавшись к груди Ройса, а он любовался ее тонкими чертами лица и размышлял, чем же заслужил такую любовь и веру этой чудесной девушки.
«Прошлой ночью я сказала, что люблю тебя, Ройс, и именно это я и имела в виду…»
Услышав эти слова из ее уст, Ройс почувствовал, как внутри все ликует. Никогда в жизни он не позволял себе всерьез задуматься о чувствах к Эйми, никогда не хотел определять, что стояло за бурлящими эмоциями, которые она в нем вызывала. Он знал, что желал ее сильнее, чем кого-либо в своей жизни. Но признание за этим физическим желанием нечто большего казалось ему искушением судьбы, особенно когда он предвидел, что из этого ничего не выйдет. Ну как он мог пойти на риск и, связав свою жизнь с Эйми, постоянно терзаться страхом, что судьба однажды выхватит ее из его объятий? Как он мог отдать ей свое сердце, а потом потерять ее?
Стоунхерст задумчиво вглядывался в темноту комнаты, и много минут пробежало, прежде чем он смог уснуть.