– Прекрасно вижу! Женщины вовсе не такие дуры, как вам хочется думать! Кроме того, я понимаю и еще кое-что, хотя вы думаете, что я ни в чем не способна разобраться.
– О, в самом деле? – В его тоне чувствовалась насмешка. Он говорил с Эмбер насмешливым тоном с самого дня их свадьбы.
– Вы можете изображать, будто вас интересуют только мои деньги, но это не так, и я знаю. Да вы же прямо с ума сходите при мысли, что какой-то другой мужчина может делать то, чего не можете вы. Вот почему вы увезли меня, вот почему угрожаете, что отнимете у меня деньги, если я вернусь в Лондон. Вы неудачник и старый козел, вы…
– Мадам!
– Да не боюсь я вас! Вы ревнуете к каждому мужчине, способному удовлетворить женщину, и вы ненавидите меня за то, что сами не можете…
Он внезапно взмахнул правой рукой и ударил ее по лицу с такой силой, что ее голова резко качнулась в сторону и на коже выступила кровь. Глаза Рэдклиффа оставались холодными.
– Как джентльмен, я не одобряю, когда бьют женщину. – Я никогда в жизни не ударил даму. Но я ваш муж, мадам, и со мной следует разговаривать уважительно.
Эмбер превратилась в злобную шипящую кошку. У нее перехватило дыхание от ярости, золотистые глаза сверкали ненавистью, когда она заговорила, зубы обнажились, как у дикого животного.
– О, как я презираю вас… – произнесла она тихо. – Когда-нибудь я заставлю вас заплатить за все, что вы причинили мне. Наступит день, и, клянусь, я убью вас…
Рэдклифф посмотрел на нее с отвращением и презрением.
– Женщина, изрыгающая угрозы, подобна собаке-пустолайке, у меня не больше уважения к такой женщине, чем к собаке.
Тут послышался стук в дверь. Поколебавшись мгновение, граф обернулся:
– Войдите!
Это пришла хозяйка гостиницы, веселая, розовощекая, улыбающаяся. Она принесла скатерть, салфетки, кружки и столовые приборы. Следом за ней вошла тринадцатилетняя девочка, держа в руках большой поднос, уставленный аппетитным угощением, за девочкой шествовал ее младший брат с двумя запыленными зелеными бутылками и парой сверкающих чистотой бокалов. Хозяйка поглядела на Эмбер, которая все еще лежала на боку, закрытая плащом.
– Ну как? – оживленно спросила она. – Мадам стало лучше? Я очень рада. Заверяю вас, что ужин получился отменный, мне хотелось бы, чтобы он вам понравился! – Она обменялась с Эмбер дружеской улыбкой, очевидно стараясь показать, что вполне понимает, каково бывает молодой женщине при первой беременности. Эмбер же, у которой лицо еще горело от пощечины, заставила себя улыбнуться в ответ.
Лайм-парку было более ста лет, его создали еще до раскола католической церкви, когда Мортимеры находились в зените славы, – поэтическая красота замка выражала их власть и горделивость. Бледно-серый камень, вишневый цвет кирпича, огромное количество прямоугольных окон, симметрично расположенных по всему периметру здания, – все это придавало замку несказанную элегантность и благородство. Замок был четырехэтажным, над красной покатой крышей высились три башни-мансарды, многочисленные печные трубы уходили ввысь, словно трубы органа, круглые эркеры гармонично разделяли фасад на три части. Выложенная кирпичом терраса, длиной более двухсот футов, выходила на ухоженный сад в итальянском стиле, который ступенями уходил вниз. Вообще замок резко контрастировал с городским домом Рэдклиффа, он был тщательнейшим образом ухожен – каждый куст, фонтан, каждая каменная ваза являли собой совершенство.