Сьюзен подбежала к матери, топнула ножкой и повторила, тряся кудряшками:
– Этот вы-ро-док!
Когда пригласили к обеду, Эмбер не спустилась. Она готовилась к отъезду и была зла. Аппетит пропал. После того как Рэдклифф повторно послал за ней, она наотрез отказалась, захлопнула дверь, заперла ее и швырнула ключ.
– Он слишком уж раскомандовался – что мне можно делать, а чего нельзя! – с жаром говорила она Нэн. – Бьюсь об заклад, этот старый козел собирается водить меня, как дрессированного медведя, за кольцо в носу! Ничего у него не выйдет!
Но когда Эмбер переоделась и была готова к отъезду, она обнаружила, что двери, ведущие на галерею, заперты снаружи, а ее собственного ключа нет. Никакого другого выхода не было, ибо комнаты шли анфиладой, и, сколько Эмбер ни барабанила в двери, сколько ни била каблуком, ей никто не ответил. Наконец, в порыве ярости, она бросилась обратно в спальню и начала крушить там все, что попадалось под руку. Нэн только хваталась за голову. Когда Эмбер обессилела, спальня представляла собой сплошной хаос.
Через некоторое время кто-то отпер дверь в холл и, поставив поднос с едой, постучал, чтобы привлечь внимание, а потом убежал через галерею. Очевидно, граф предупредил слуг, что, мол, у его жены опять припадок. Горничная внесла поднос и поставила его на стол возле кровати, где лежала хозяйка. Эмбер обернулась, схватила холодную жареную курицу и швырнула ее через всю комнату, потом грохнула об пол весь поднос с посудой и едой.
Часа через три Нэн решилась войти в комнату. Эмбер сидела на кровати по-турецки. Она решила ехать в Лондон, даже если для этого придется вылезти через окно, но Нэн попыталась отговорить Эмбер – ведь если она не подчинится воле графа, тот может начать против нее судебное дело, добьется развода и заберет все ее деньги.
– Имейте в виду, – предупредила ее Нэн, – вы можете нравиться его величеству, ему нравятся все хорошенькие дамы. Но вспомните его натуру – он терпеть не может вмешиваться во что-либо, это для него лишнее беспокойство. Разумнее вам было бы оставаться здесь, как мне кажется.
Эмбер сбросила туфли, вытащила гребешки из волос и уселась, уперев локти в колени. Она злилась. Потом ощутила сильный голод, потому что за весь день она только выпила стакан фруктового сока в семь часов утра, а сейчас была половина пятого. Она взглянула на холодную курицу, которую кто-то поднял и положил обратно на поднос.
– Так что же мне остается делать? Похоронить себя здесь, в деревне, и так прожить до конца своих дней? Нет, говорю я тебе, нет, я на это не пойду!