Тут Надежда осознала, что в голове складывается план мероприятий по раскрытию убийства Алисы Радунской.
«Стоп! – сказала она себе. – Немедленно прекратить заниматься чужими делами!»
Любопытство было предано остракизму и от удивления временно прекратило функционировать. Надежда твердо решила заниматься только своими собственными делами, тем более что время неумолимо приближалось к шести часам вечера, когда усталый муж возвращается с работы.
– Вот что, дорогой, – сказала она Виктору, – давай-ка разойдемся. И будем каждый заниматься своими делами. Ты поедешь каяться в краже заветного портфеля, а я – искать свою сумку.
– Надежда! – строго сказал Бегунов. – На твоем месте я бы этого не делал! Это может быть очень опасно!
– И это говоришь мне ты? – обманчиво спокойным голосом ответила Надежда. – После всего, что ты мне подсиропил?
Конечно, не следовало так жестко говорить с Виктором и попрекать его несчастьем тоже не следовало, однако Надежду Николаевну задел за живое его тон. Таким тоном она позволяла разговаривать с собой только одному человеку – собственному мужу. И то, когда очень сильно провинилась.
– Извини… – Виктор тотчас стушевался, – извини, я не хотел тебя обидеть.
– Расстанемся прямо сейчас, – сказала Надежда Николаевна, поглядев на часы, – ты уж без меня управляйся. Домой ходить не советую, вдруг милиция тебя и там караулит? Впрочем, как знаешь, ты сам большой мальчик.
– Да уж, – согласился Виктор, взглянув на Надежду не слишком приветливо.
Глядя в свое отражение в стеклянной столешнице, Надежда накрасила губы и направилась к выходу. Простились старинные приятели весьма холодно.
В конце концов, размышляла Надежда, шагая к станции метро, они не виделись с Виктором Бегуновым лет двадцать, если не больше. И кто его знает, каким он стал человеком? Что за таинственные дела у него? Она, Надежда, сделала все, что могла, теперь пора заняться своими собственными делами.
С такими благими мыслями она вошла на станцию метро, аккуратно придержав двери, как этому учила желтая табличка.
– Здравствуй, Юрочка! – проговорила Люся, прижав к щеке согретый в руке мобильник. – Я здесь… в Питере…
– Ну?! – отозвался в трубке до боли знакомый голос. Радости в этом голосе Люся не услышала.
– Я приехала, – повторила Люся. – До завтра я буду здесь! Ты сможешь прийти?
– Навряд ли! Ты же знаешь мои обстоятельства…
Люся очень хорошо знала его «обстоятельства». «Обстоятельства» звали Анна, у «обстоятельств» были жесткие, как щетка, черные волосы, пятьдесят шестой размер одежды, короткие толстые ноги, похожие на ножки концертного рояля, и зычный голос сержанта-сверхсрочника.