– Годится, – сказала она. – Тебе не надо больше беспокоиться.
Она завернула его одежду в узел из цветастой шали.
– Теперь, – сказала она, – мы пойдем. Куда тебе нужно?
Все время, пока она складывала его вещи, мальчик стоял и наблюдал за ней. Все время, пока она следила за его переодеванием, он не сказал ни слова. Когда он наконец заговорил, его голос был таким скрипучим и резким, что она испугалась.
– Ты не пойдешь со мной, – отрезал он. – Я пойду один.
Она пожала плечами, почувствовав внезапно, как сильно от него устала. Она очень рисковала, и она понимала, что с каждой секундой, пока он остается с ней, риск возрастает.
– Тогда иди, – сказала она. – Я полагаю, ты достаточно большой, можешь позаботиться о себе.
Он пошаркал к двери, ненавидя ее за то, что она поставила его в такое положение. Он больше не был уверен в себе. Это переодевание лишило его мужского достоинства. В этой одежде он чувствовал себя каким-то беспомощным. Мысль о темной улице его ужаснула.
Тереза смотрела ему вслед. Он не сказал ей ни единого слова благодарности. Он даже не оглянулся на прощание. Держась за перила, с трясущимися коленями, он осторожно спускался по деревянным ступенькам, боясь, как бы сандалии не опрокинули его носом вниз.
Луна спряталась за тучу, и он ничего не видел. Когда он достиг подножия лестницы, ему пришлось повременить, пока глаза не привыкнут к темноте. Начав различать гребни крыш на фоне неба, он медленно двинулся прочь от дома.
Отойдя совсем недалеко, он наткнулся на группу солдат, с любопытством наблюдавших за его приближением. Они давно стояли в темноте и все прекрасно видели, тогда как он был все еще почти слеп.
Только когда они его окружили, он понял, что угодил в ловушку. Он стоял очень смирно. Его парализовал ужас.
В темноте солдаты приняли его за беззащитную девчонку. Чтобы развеять скуку, они принялись ссориться из-за добычи.
Ему пришлось беспомощно стоять, пока они кидали жребий.
Дело было бы из рук вон плохо, если бы он был девушкой. Но когда они обнаружили, кто он такой, наступила жуткая пауза. Потом они уговаривали солдата, который тащил его в сторонку, не закалывать его немедленно штыком. Они указывали достаточно рассудительно, что существует по крайней мере одна деликатная вещь, которую следует с ним проделать, прежде чем его прикончить.