Она обиделась, и мы дулись друг на друга, пока я не заснул до самого конца перегона. Как бы то ни было, в Гейнсборо я слишком разволновался и забыл сердиться на матушку. Мы ждали в зале для пассажиров, но вскоре я выбрался во двор.
— Когда отправляется «Регулярная»? — осведомился я у человека в великолепной, алой с золотом, ливрее.
Он извлек из кармана гигантские часы.
— В двадцать четыре минуты и сорок пять секунд шестого, — объявил он, словно считал это с циферблата.
— Я еду этой каретой, — скромно пояснил я.
— Вот как? Что ж, ход у нее что надо, недоразумений не бывает. Скорость две мили в час всю дорогу до Лондона. Здесь остановится для смены лошадей всего на сорок пять секунд, а иначе Том Суитеппл, кондуктор, потребует ответа за задержку.
За несколько минут до указанного им срока мы заслышали отдаленные звуки рожка. В тот же миг человек в ливрее распахнул дверь зала для пассажиров и возгласил:
— Пассажиры «Регулярной» — на выход!
Секунда в секунду карета, ярко-алая, с королевскими гербами на обоих боках, ворвалась во внутренний двор, и, как в хорошо отрепетированном оперном спектакле, вокруг нее засуетились работники, которые до этого торчали поблизости вроде бы без дела.
Карета остановилась в центре двора, и я увидел, как кондуктор, с хронометром в руке, привстал, чтобы прокричать распоряжения конюхам. Последовав за одним из них, мы быстро сели в карету и обнаружили, что другие сиденья не заняты. Опустив оконце, я наблюдал, как конюхи только что не закинули на козлы наружных пассажиров. Лошадей поменяли в мгновение ока, каждое колесо окатили водой из ведра, кондуктор подхватил на лету мешки с почтой и уложил в задний фартук кареты. Тем временем к кучеру, утопленному в несколько накидок и похожему на цветную капусту, в яркой полосатой жилетке и жокейских сапогах, подскочил официант со стаканчиком. Из груды одежды высунулась рука и схватила стаканчик, голова запрокинулась, стаканчик вернулся к официанту, который поднялся на цыпочки, чтобы его принять.
Кучер сделал знак кондуктору, что готов отправляться, тот затрубил в рожок. Конюхи сбросили с лошадей попоны и отпрянули в стороны. Кучер тряхнул поводьями и тронул лошадей, экипаж рванулся, как сжатая пружина.
Не успев опомниться, мы очутились на большой дороге. Дальше мы помчались без всяких помех; даже когда вдали показались огни заставы, кучер, предупреждая сборщиков подати, затрубил в рожок, и перед нами заранее распахнули ворота. По мере того, как светлел горизонт, на дороге появлялось все больше экипажей. Мы обгоняли тяжелые дилижансы, нависавшие над нами как башни, аккуратные маленькие кабриолеты, несшиеся во весь опор, юркие одноконные кареты, элегантные фаэтоны и легкие коляски. Только самым легким почтовым каретам удавалось некоторое время держаться с нами вровень, но и им приходилось делать остановки на заставах.