Джентльмен, который это сделал (или просто какой-то джентльмен?), созерцая его сверху, кротко заметил:
— Надеюсь, любезнейший юноша, в свое время вы усвоите такую важную добродетель, как умеренность. Пинок в данном случае — совершенно излишний расход энергии.
Вставая и отряхивая штаны, юнец злобно огрызнулся:
— Хапуге Джеку это не по вкусу придется! Так и знай. Присматривай себе лучше другое место.
Он затерялся в толпе и был таков.
Пока мой спаситель помогал мне подняться на ноги, я смог его рассмотреть. Он был высокий, сутулый, полноватый, лет пятидесяти. Выражение его лица я описал бы как веселое негодование; щеки были залиты румянцем, глаза смотрели сквозь очечки с половинками линз, над ними щетинились очень густые брови, отчего можно было подумать, что он постоянно чему-то удивляется. Внешний вид говорил скорее о попытке привести себя в порядок, чем об успешности этой попытки: небрежно повязанный шейный платок, чулки из разных пар, не до конца выбритая физиономия. Сюртук, весь в пятнах, был обсыпан каким-то мелким порошком (познакомившись с этим человеком получше, я понял, что это такое: заводя очередную страстную речь, он наскоро забрасывал себе в ноздри щепотки табака, и тот разлетался вокруг подобием золотого тумана). На голове у него сидел древний парик, который постоянно исхитрялся повернуться так, что косичка оказывалась над ухом, и это лишало его внешность остатков солидности.
— Силверлайт, успокойся! — внезапно крикнул этот джентльмен, и, проследив его взгляд, я увидел другого джентльмена, который взволнованно переминался с ноги на ногу немного в стороне; рядом, на тротуаре, находились как будто деревянные дощечки, кипа материи и большой ящик.
Второй джентльмен был много короче и тоньше своего приятеля и лет на десять младше. При низеньком росте он имел большую голову с мощными челюстями, а такого выдающегося носа я никогда прежде не видел — да, этот великолепный орган так выдавался вперед, что все остальные черты лица и буквально, и метафорически пребывали в тени. В отличие от приятеля этот джентльмен был одет весьма тщательно — считаю своим долгом сказать, что в будущем, в каких бы суровых он ни оказывался обстоятельствах, я лишь однажды заметил некоторый непорядок в его белье и верхнем платье.
— Скотина! Свинья! — кричал джентльмен в спину улепетывавшему юнцу и размахивал кулаком. — Я его догоню! — Он дернулся, будто собирался пуститься в погоню.
— Спокойно, благородная душа, — крикнул большой джентльмен и, оставив меня, рванулся, чтобы удержать своего друга за полы: тот, по виду, делал яростные попытки вырваться, но одежда держала крепко.