Вскоре мы пересекли Тотхилл-стрит и нырнули в другой переулок, по нему достигли древней, но ныне бесславной Алмонри и, по задним дворам, Орчард-стрит. Уверившись, что погони нет, мы замедлили шаг.
— У тебя что-нибудь болит? — выдавила из себя матушка, тяжело дыша.
— Нет.
— Кто они и откуда узнали про кодицилл? — со слезами в голосе спросила матушка.
— Они шли за нами от лавки ростовщика, — выдохнул я.
— У тебя кровь идет!
Мы добрались до уличного фонаря, и матушка разглядела мое лицо.
— Ничего страшного. Идем поскорее домой.
— Матушка вдруг встала как вкопанная.
А там не опасно?
— Нет. Они не знают, где мы живем. Потому и поджидали нас у ростовщика.
И все же, спрашивал я себя, каким образом они разыскали нас в конторе? Задать матушке этот вопрос я не решился.
Через минуту-другую мы ввалились к мисс Квиллиам, и ее встревоженное лицо не хуже зеркала рассказало нам, как ужасно мы выглядим. На щеке у матушки красовался синяк, рассеченная губа вспухла, у меня с макушки текла кровь, заливая щеки и шею, отчего мои раны казались куда более страшными, чем были на самом деле. В свете свечи, которую зажгла мисс Квиллиам, вы оглядели друг друга, и матушка, обняв меня, зарыдала.
Не сразу бедная мисс Квиллиам смогла добиться от нас сколько-нибудь внятного объяснения, но наконец, промывая раны, мы изложили ей суть происшедшего. К нашему огорчению, обнаружилось, что из денег миссис Первиенс уцелело всего несколько шиллингов, — прочее, видимо, выпало, когда матушка пыталась достать кодицилл, — но сам документ остался в целости и сохранности. Мисс Квиллиам, которой, конечно, ничего не было известно о кодицилле, слушала с любопытством и, наверное, была немало удивлена, узнав, что на него посягали грабители.
— Теперь я никогда не верну себе медальон, — не успокаивалась матушка.
Видя, как она взволнована и обессилена, мисс Квиллиам уложила ее в кровать, напоив предварительно (что мне не совсем понравилось) сильным снотворным.
Когда матушка заснула, мы с мисс Квиллиам отошли к окну и стали шепотом переговариваться. Время от времени мы бросали взгляды на кровать, где, в бледном лунном свете, лицо матушки казалось совсем юным, так что мы оба походили на встревоженные родителей, которые совещаются у постели ребенка.
— Это ведь был не просто грабеж? — начала мисс Квиллиам.
Я покачал головой.
— Им нужен был документ, который хранит твоя матушка?
Я кивнул, не видя беды в том, чтобы это подтвердить.
— Можно спросить, что это за документ?
Помня предательство Биссетт, я заколебался. Но ведь мисс Квиллиам заслуживала доверия?