Единственная смотрит мне прямо в глаза бархатным обволакивающим взором, и я вновь погружаюсь в эту таинственную красоту.
— Да, моя милая, единственная, конечно! — с готовностью отвечаю я. — Я подарю тебе колечко еще красивее, еще лучше того.
— Но не дешевле? — лукаво смеется она.
Я даже вздрагиваю от негодования и возмущенно говорю:
— Что ты, жизнь моя! Как такое могло прийти тебе в голову?!
— Но ты всего лишь страховой агент, — говорит она и пожимает плечами. — Где ты возьмешь столько денег? Ведь это натуральный бриллиант!
— Не волнуйся, милая. Это не твоя забота. Да и что такое бриллиант по сравнению с таким бесценным сокровищем, как ты?
— Ты такой смешной, Макс! — замечает она после паузы, во время которой пытливо смотрит на меня. — Но всегда говоришь очень приятные вещи. Ладно, котик, у меня сегодня фитнес. А потом солярий. Хочу как следует загореть, а то совсем бледная. А это не модно!
— И когда ты вернешься? — с замиранием спрашиваю я.
— А тебе не все ли равно? — немного агрессивно спрашивает Единственная, и у меня сжимается сердце. — Ты же целыми днями пропадаешь на этой дурацкой работе!
Она кривит губки, и от этого в уголках появляются крохотные прелестные складочки.
— Не хмурься, мое сокровище, — тут же говорю я. — Улыбнись мне. Твоя улыбка мгновенно делает меня самым счастливым человеком на свете.
Я осторожно беру в руку ее изящные пальчики с длинными малиновыми блестящими ноготками.
— Я же работаю и зарабатываю только для тебя, — тихо продолжаю я, — только для того, чтобы у тебя было все, что тебе захочется.
Я с умилением заглядываю в ее бархатистые глаза. Она уже улыбается. Потом игриво царапает мою ладонь ноготками. Мне становится щекотно, но так приятно, что я просто таю.
— У тебя достаточно денег? — спрашиваю я, пытаясь стать серьезным.
— Пока да, — отвечает она и поднимается из-за стола. — Пойду еще немного поваляюсь.
Я встаю вслед за ней и обеспокоенно говорю:
— Будешь выходить на улицу, оденься теплее. И лучше шубку. На улице все-таки зима, и сегодня, по-моему, сильно подморозило.
— Хорошо, — легко соглашается Единственная, и это умиляет меня.
«Словно ребенок, — думаю я, — такая милая, послушная. Чистый ангел!»
Я уже опаздываю на работу, но так трудно уйти от моего сокровища. Я быстро мою посуду, подметаю пол и слышу из спальни ее голосок:
— Котик, а ты не опаздываешь?
«Заботится», — с нежностью думаю я и начинаю стремительно собираться. Когда застегиваю куртку, Единственная выходит в коридор. Я не могу оторвать глаз от блестящих переливов ее распущенных темно-каштановых волос, спадающих с плеч, от ее ярко-малинового халатика, небрежно накинутого на плечи и чуть прикрывающего маленькую упругую грудь в розовом кружевном лифчике, от блеска малиновой помады, которую она, видимо, только что нанесла на губы. И не в силах устоять, тянусь к этому яркому сочному рту. Но Единственная мягко отстраняется и легко трется щекой о мои губы, шепча, что я испорчу ее макияж.