Хэмилтон перешел к изложению других новостей. В комнате было тихо. Рейнольдс выключил телевизор.
Двести тысяч! – думала Амелия. Даже за миллион долларов она не пожертвует своей светской жизнью!
Двести тысяч! – в свою очередь, думал Рейнольдс. Свобода! Нет нужды прислуживать этой старой скотине! Достаточно позвонить в полицию! С такими деньгами он сможет купить маленькую виллу с клочком земли и спокойно провести там остаток жизни, попивая виски.
В этот момент он понял, что Амелия смотрит на него.
– Рейнольдс! – сказала она подозрительно. – Мы не должны ничего говорить. Ни за какие деньги в мире. Подумайте обо мне. Моя жизнь будет кончена. Я рассчитываю на вашу лояльность.
Бледный как полотно, он поклонился. Старая дура! Неужели она действительно думает, что он будет молчать, когда предложена такая награда?
– Да, мадам. Не хотите еще чашечку кофе?
– Нет. Я поговорю с Криспином. Нужно увеличить вам жалованье, Рейнольдс, – сказала Амелия, которая не знала, какому святому молиться. – Будьте мне верны, и я обещаю, что вы не пожалеете.
– Можете рассчитывать на меня, мадам. Я так долго у вас на службе. – Голос Рейнольдса звучал абсолютно спокойно. – Еще немного кофе?
– Нет… нет.
– В таком случае я унесу поднос.
«Можно ли ему доверять?» – спрашивала себя Амелия, видя, как он берет поднос и направляется к двери.
– Рейнольдс!
Он остановился:
– Да, мадам?
– Что вы делаете сегодня?
– Я должен приготовить вам обед, а потом, поскольку сегодня воскресенье и хорошая погода, может быть, пойду прогуляться.
– Я чувствую себя неважно. Для меня это ужасный удар. Не могли бы вы остаться? Я не хочу быть одной.
– Разумеется, мадам. Вы же знаете, что я всегда к вашим услугам.
Он слегка поклонился и вышел из комнаты.
На другом конце города Клод Кендрик выключил телевизор. Он сидел в шикарной гостиной своей квартиры над галереей. Он только что позавтракал. Прекрасный кулинар, Кендрик любил по воскресеньям приготовить что-нибудь особенное, а потом пообедать где-нибудь в городе.
Сегодня он поджарил молодого барашка с изысканной приправой. Очень крепкий кофе, тосты и апельсиновый мармелад завершили трапезу, но, увы, передача Пита Хэмилтона вызвала у него несварение.
Двести тысяч! Он обдумал возможность получить награду, но с сожалением пришел к выводу, что у него нет никаких реальных доказательств, что Криспин – убийца. Единственным основанием было утверждение Лепски, что между картиной и убийцей есть связь. Почему он сказал это? Он был уверен, что описание разыскиваемого человека, которое дал Лепски, соответствует Грэгу, но в Парадиз-Сити тысячи высоких блондинов.