– Тут что-то не так, – признался Брунетти. – Мне кажется, Маурицио был совсем не такой. Он не мог… просто не мог этого сделать.
– «Где грифель мой? Я это запишу, что можно улыбаться, улыбаться и быть мерзавцем», [29] – назидательно продекламировала Паола. Брунетти был слишком занят собственными мыслями, чтобы спросить, откуда цитата.
– …Мне казалось, что он был искренне привязан к Роберто, даже в чем-то опекал его. – Брунетти задумчиво покачал головой. – Нет, нет, я совсем не уверен в том, что он к этому причастен.
– Тогда – кто? – спросила она. – Родители не убивают своих детей просто так; отцы не убивают собственных сыновей.
– Знаю, знаю, – поспешно откликнулся Брунетти. Страшная, недопустимая мысль вдруг овладела его сознанием.
– Тогда кто? – настойчиво повторила Паола.
– Вот в этом-то и вся загвоздка. Похоже, что больше некому.
– А ты не можешь ошибаться на его счет? Я имею в виду Маурицио, разумеется.
– Ну конечно. Я могу ошибаться. Я могу быть кругом не прав. Ведь я не имею ни малейшего представления о том, что на самом деле произошло. И по какой причине.
– По какой причине? Кому-то потребовались деньги. Разве не это основная причина большинства похищений?
– На самом деле я не уверен, что это было похищение, – признался Брунетти.
– Но ведь ты сам только что говорил о похитителях.
– О да, несомненно, его похитили. И даже послали два письма с требованием выкупа. Но не думаю, что им на самом деле нужны были деньги. – И он рассказал ей о ссуде, которая была предложена графу Лоренцони.
– Как ты об этом узнал? – удивилась она.
– Твой отец мне рассказал.
Она улыбнулась; в первый раз за это невеселое утро.
– Нет, мне это нравится! Семейные тайны! Когда это вы с ним разговаривали?
– Неделю назад. А в последний раз – вчера.
– Об этом?
– Да. Ну, и о других вещах…
– О каких это других вещах? – подозрительно спросила она.
– Он сказал… Словом, что ты страдаешь, что ты несчастна.
Брунетти замолчал; он ждал, как она на это отреагирует. Ему казалось, что это единственный путь вызвать ее на откровенный разговор. И что это самый честный путь.
Паола долго молчала, затем поднялась и налила им обоим еще по чашке кофе, добавила горячего молока, сахара и снова села за стол.
– Господа мозговеды, – насмешливо сказала она, – называют это проецированием.
Брунетти отхлебнул кофе, добавил еще сахарку и с любопытством взглянул на нее.
– Ты ведь знаешь, как часто люди винят окружающих в собственных неудачах, как, стараясь уйти от проблем, зарывают голову в песок.
– Ты думаешь, он несчастен? Но почему?
– А что он сказал тебе? Почему я несчастна?