Брунетти погрузился в расследование дела об украденных двигателях. В этом было что-то болезненное: так человек с больным зубом, вместо того чтобы идти к врачу, причиняет себе еще большую боль, поминутно дотрагиваясь до него языком. В этой бессмысленной круговерти, где все перевернуто с ног на голову, если подвернулся шанс найти двигатели, то почему бы их не найти? Увы, это было слишком легко – украденные двигатели были вскоре обнаружены в доме одного рыбака из Бурано; у него оказались такие подозрительные соседи, что они сразу же заметили, как тот выгружал из лодки одну за другой какие-то подозрительные штуковины, и сразу же сообщили об этом в полицию.
Вечером того же дня, после триумфа с моторками, на пороге его кабинета появилась синьорина Элеттра.
– Buon giorno, Dottore, – ее голос был едва слышен; лицо спрятано за огромным букетом гладиолусов, который еле умещался у нее в руках.
– Ради всего святого, что это, синьорина? – изумился Брунетти, подымаясь со стула, чтобы освободить ей дорогу, убрав с ее пути второй стул, стоявший между ней и его столом.
– Лишний букет, – небрежно бросила она. – У вас есть ваза? – Она плюхнула букет на стол, а рядом положила какие-то бумаги, слегка помятые и влажные от накапавшей на них с мокрых стеблей воды.
– Должна быть где-то в шкафу, – ответил Брунетти, все еще недоумевая, почему она принесла ему букет. И почему вдруг лишний? Обычно цветы ей доставляли по понедельникам и четвергам; а сегодня была среда.
Она заглянула в шкаф, покопалась там, но, ничего не найдя, нетерпеливо махнула рукой и, ни слова не говоря, вышла из кабинета.
Брунетти посмотрел на цветы, лежавшие у него на столе, а затем на бумаги. Это были результаты анализов Роберто, присланные по факсу из Падуи от доктора Монтини. Он небрежно швырнул бумаги обратно на стол и посмотрел на гладиолусы. Они были живые, они излучали энергию; при одном их виде становилось легче на душе; Брунетти больше не хотелось думать о мертвом мальчике, переживать о нем и его семье.
Синьорина Элеттра быстро вернулась с роскошной вазой, которую Брунетти не раз видел у нее на столе и которой так часто восхищался.
– Думаю, это как раз то, что надо, – сказала она, наполнив вазу водой и ставя позади цветов. Затем она принялась аккуратно один за другим ставить их в вазу.
– Как это получилось, что у вас оказался лишний букет, синьорина? – спросил он и не смог удержаться от улыбки, глядя на синьорину и на цветы.
– Все очень просто: сегодня я подсчитывала ежемесячные расходы вице-квесторе и обнаружила остаток в пятьсот тысяч лир.