Вспышка! На мгновение ослепшему Вику почудилось, что молния сверкнула прямо у них в хижине. И тут же чудовищный удар грома потряс хижину. Будто само Небо обрушилось на них!
Надежда, испуганно вскрикнув, метнулась к мужу, упав перед ним на колени и обхватив руками, словно прося защиты. Одной рукой она задела миску с остатками меда и опрокинула ее на Вика. Он почувствовал, как густой, липкий мед потек по его щеке, шее, груди.
За окном родился неясный, вкрадчивый шелест. Он усиливался, надвигался, заполняя собою пространство.
Первые капли дождя ударили в стекло.
Вик увидел янтарные капли, падающие на прижатое к нему лицо Надежды. Он дотронулся до него пальцами, поднес их к губам. Мед. Он прикоснулся к лицу Надежды липким от меда ртом. Она еще крепче сжала его в испуганном объятии. Он увидел ее запрокинутое лицо с полуоткрытыми губами, которые блестели от меда.
Больше Вик не был самим собой. Он был кем-то другим — кем-то или чем-то — грубым, жадным, безжалостным.
Он даже в страшном сне не мог представить себе ТАКОЕ. Такое страшное наслаждение…
Казалось, это длится бесконечно.
Вик потерял ощущение времени. Осталось только ощущение своего тела — и еще ее тела. Горячего, мягкого, покорного. Липкого от меда…
Она стонала, она говорила что-то, но он ничего не слышал. Не хотел слышать.
Потом пришел какой-то монотонный звук.
Звук стучащего в окно ливня.
Все кончилось.
Фитиль в плошке светильника погас. Они лежали на волчьих шкурах брошенных на пол.
В окно мерно барабанил дождь.
И тут губы Надежды шевельнулись.
— Бедный ты мой, — услышал Вик.
Он не поверил своим ушам. Он взглянул в ее лицо…
И прочел в ее взгляде жалость.
ОНА ЖАЛЕЛА ЕГО! Она из простой женской жалости позволяла ему выдавать свою смутную жалость, жалкое подобие жалости за любовь! Ненависть — за любовь…
— Нет, — прошептал Вик. — Нет! — Он казался себе жалким, лживым, омерзительно липким… Проклятье Небу! Одним рывком он поднялся на ноги, схватил что-то из одежды, напялил на себя и, не оглядываясь больше на распростертое на полу обнаженное тело, бросился вон из хижины.
Ливень обрушился на него стеной — слепя, сбивая с ног. Теплый и чистый весенний ливень. Вик поднял лицо к ночному небу, задыхаясь от боли, гнева, от хлещущей в глаза, в нос, в уши воды. Вода, стекающая ко рту, была сладкой.
Мед. От него не избавиться. Не избавиться от того, что назначено судьбой.
Вик бросился к конюшням. Он пробивался сквозь ливень, словно сквозь влажные заросли немыслимых растений, выросших от земли до Неба. Ноги утопали в грязи, лицо омывали светлые струи дождя. А сердцу… сердцу было больно, как никогда!