— Я убил Главного Пхана! — громко сказал он.
— Главный Пхан! — раздались вопли серых. Но в них не было угрозы. В них было что-то иное… И тут Вик вспомнил о том, как Ворон стал Главным Пханом. Да просто-напросто убив прежнего. Своего отца, что, впрочем, для серых не имело ни малейшего значения.
Теперь же Вик убил Ворона.
Теперь он был их Главным Пханом.
Вик смотрел вокруг — и, казалось, не видел ничего происходящего. Он словно оцепенел.
— Да, да, я сказал, это мой приказ — прекратить грабеж Города… доля добычи? — после поговорим о доле добычи, псы, а сейчас убирайтесь, устраивайте лагерь, убирайтесь, убирайтесь, убирайтесь все!!!
— Но, Главный Пхан…
— Убирайтесь!
Неужели все это говорил он? Неужели эти слова вырвались из его рта?
Очнувшись, Вик увидел стоящих рядом с собой Гора, старейшину Владимира и старейшину Алексея. Они смотрели на нега, словно тоже ожидали приказов.
«Они, наверное, боятся меня», — подумал Вик. Боятся и ужасаются тому, что во мне… Пускай. Все равно. Его глаза обратились к лежащей на сфальте Надежде.
«Почему умерла она? Почему не я?» Молчаливая, робкая, послушная девушка из обычного фермерского рода. Она, наверное, очень спешила, чтобы поскорее встретиться с ним. И поэтому опередила остальных.
И спасла ему жизнь.
Ненужную жизнь.
— Здесь есть что-нибудь вроде дома Всемогущего Бога? — спросил Вик старейшин.
Старейшина Алексей кивнул. Он помог поднять тело Надежды. Потом к ним присоединились старейшина Владимир и Гор. Вместе они отнесли Надежду к каменному блоку, крыша которого венчалась высоким шпилем.
— Что здесь было до Исхода? — спросил Вик.
— Органный зал. А до этого — церковь.
— Церковь?
— Один из домов Всемогущего Бога. Так они назывались.
Но Вик уже не слушал. «Органный зал». Что-то знакомое. «Орган был большим музыкальным инструментом, установленным в специальном здании»… Это говорил Сергипетроич. Когда Вик спросил о своей матери — не о приемной, а родной — прошлый ответил: «Она играла на органе. Делала музыку». И еще он сказал: «Суть ее профессии тебе понять будет непросто».
Еще бы! Но теперь… Теперь Вик стоял перед входом в здание, где играла на органе его мать. Он мог войти в него — и он сделал это, неся на руках тело Надежды.
Гор и старейшины оставили его одного.
Вик бережно опустил тело своей жены на холодный каменный пол. Здесь было прохладно, несмотря на уличную жару. Царила какая-то особенно глубокая и торжественная тишина. Словно в День Снега. Вик неподвижно замер над телом Надежды. Он обращался к Высокому Небу и Всемогущему Богу одновременно. Он просил быть милосердными к этой девушке. Он просил милосердия для всех — горожан, умников, фермеров, серых, рабов, бездомников…