— Ладно, — услышал Вик голос Сея. — В остальных я сам приберусь. Заканчивай, — это относилось к Вете. Девушка выскользнула из денника, закрыла его и шутливо поклонилась лошади на прощанье. Вик почти не удивился бы, если б лошадь кивнула в ответ.
— Теперь займемся делом, — сказал Сей. — С повозками потом разберемся, сначала надо вам верхом посидеть. — Из какого-то закутка Сей извлек сбрую, а затем и седло. Сбруя практически вся была изготовлена из кожи, и абсолютно вся — руками Сея. Это был огромный труд, и Бор не раз хвастался успехами Сея на Совете.
Надев на одну из лошадей — самую спокойную, как понял Вик — узду и седло, Сей вывел ее на небольшую, поросшую редкой травой площадку между денниками и оградой Фермы. Здесь он вопросительно глянул на Вика:
— С плечом у тебя что?
— Ночью серые поцарапали, — сказал Вик. — Пустяки.
— Все-таки давай отложим с тобой. Пусть сейчас твоя ученица покатается.
Согласен?
Вик кивнул. Несмотря на его слова, с плечом творилось что-то неладное. Боль постепенно распространялась по телу. В голове поплыл горячий туман, все происходящее резко отодвинулось на большое расстояние и потеряло четкость очертаний. Вик опустился на траву, привалившись спиной к стене денника. Как во сне он видел перед собой маленькую фигурку девушки верхом на лошади. Вета вовсе не выглядела испуганной или растерянной. Напротив — ее лицо светилось улыбкой.
Она глянула на Вика — и Вик попытался улыбнуться ей в ответ. Вета тронула поводья и двинула лошадь шагом по кругу. Сей что-то говорил ей…
«У меня бы так не получилось», — подумал Вик вяло. — «Я слишком привык к своей службе… к грузовикам… к железкам… А она — еще нет. И хорошо. Им легче будет пережить тот день, когда развалится — или будет уничтожен серыми — последний грузовик. Они этого попросту не заметят. У них будут лошади, повозки… что-нибудь еще, что они выдумают сами, а не скопируют у нас, как мы скопировали у прошлых… но наше поколение вынуждено было копировать, что поделать, так получилось… А они, может быть, выдумают такие штуки, к которым мы даже и привыкнуть не сможем, и окажемся ненужными… не… нужными…» Вик не заметил, как сознание покинуло его.
…Он стоял на плоту, а плот несся по Реке, подхваченный течением, и оба берега Реки неслись мимо него и грозили смертью, и все это происходило в абсолютной тишине — в мертвой тишине, даже плеска волн не было слышно… и в такой же тишине он внезапно очутился в кабине грузовика, машина кренилась на бок, разваливалась, расплескивала горючее, загоралась — а он не мог выбраться из кабины, не мог даже закричать, немота душила его… и пламя беззвучно взметнулось вокруг, но это горел не грузовик, это горел Город, и он шел между охваченными пламенем жилыми блоками Города — победитель? побежденный? — а вокруг по-прежнему царила мертвая тишина, и мысль его лихорадочно билась в тисках этой странной и страшной тишины. Смутно он чувствовал, что окружающий его беззвучный мир нереален, но что же это за мир? Где он находился — в прошлом? В будущем?