В тишине маятник отсчитывал время; казалось, оба они сейчас заняты только тем, что внимательно слушают тиканье часов. Наконец Вологдин сказал устало:
— Ради бога, простите. Я просто не выдержал. Я не могу больше, понимаете, — не могу.
В полной тишине встал, подошел к окну. Тронул один из чертежей, спросил глухо:
— Знаете, сколько вариантов проекта я сделал?
— Сколько?
Вологдин долго стоял молча, будто пытаясь вспомнить.
— Свыше ста. Я чертил ночами, переделывал, откладывал — и чертил снова. Засыпал — и опять вскакивал, если что-то приходило в голову. Ведь все приходило не сразу… Совмещенный корпус… Гибкий вал… Шелковая изоляция… Поймите, — Вологдин повернулся, его глубоко запавшие глаза мучительно сощурились. — Поймите, последние месяцы, когда я наконец приблизился к окончательному решению, во мне вдруг все перевернулось. Все, вы понимаете? Вы должны это понять, я вижу, должны понять… Наконец-то я поверил в себя. Я стал другим человеком, совсем другим. Все вокруг ожило. Я создал этот генератор. Не знаю, что это было, наитие, озарение, что-то другое, но я его создал! Создал. Он стоял на испытательном стенде. Стоял — живой, теплый, без единого изъяна, понимаете? Несколько дней я вообще не подпускал к нему никого. И сам его не трогал — только смотрел! Вы понимаете это?
— Понимаю, — сказал Пластов. Инженер выпрямился, вздохнул:
— Ну вот. А потом я уехал — ненадолго, всего на четыре дня… Я хотел остыть, так бывает. Чтобы потом вернуться к тому, что я создал. Но когда вернулся, ничего уже не было. Ничего. Все сгорело. Генератор, которому было столько отдано, превратился в груду железа.
Рассеянно потрогал бумаги, улыбнулся через силу:
— Впрочем, простите. Может быть, вы чего-то хотите? Чаю? У меня есть чай. Правда, я заварю?
— Нет, нет, Валентин Петрович. Спасибо.
— Н-ну… Пожалуйста. — Инженер пожал плечами, подошел к барометру. — Как хотите. А то… — Задумался. — Пустота. Понимаете, теперь внутри, во мне, осталась только пустота. Я пустой, совсем пустой, понимаете? Если бы еще был завод… Я постарался бы пересилить себя… Попробовал бы что-то сделать… И… Не знаю, загадывать трудно, но если бы повезло, может быть, я бы его восстановил…
— Генератор?
— Да, генератор, хотя… Все уже не то. Нет уже того порыва. Но, повторяю, я постарался бы себя пересилить. Но теперь ведь нет и завода, так что — бессмысленно. Все. — Повернулся. — Собственно, Арсений Дмитриевич, наверное, бессмысленно и то, что я вам это говорю?
Пластов вдруг поймал себя на мысли, что нарочно медлит, подбирая точные слова.