Маша остановилась, подобрала туфли. Подошла к своему столику. И только тогда их надела.
— Какая бригада? — спросила я.
— Просто так… Не волнуйтесь. Студенты-практиканты у нас. Операция редкая. Он хочет им показать. Все будет нормально. Раз там Иван Сергеевич…
Она вынула зеркальце.
— Я понимаю. Раз Ваня Белов…
Мне необходимо было все время вспоминать о нем что-то хорошее. В этом были надежда, спасение… И я вспоминала.
Однажды, когда Володя и Ваня учились еще в шестом классе, был назначен «районный» диктант. Решили очередной раз проверить, насколько грамотны в нашем районе двенадцатилетние. Диктант был изощренно трудным.
И так как абсолютно грамотных людей на свете не существует, даже я вряд ли написала бы его без единой ошибки.
Что же тогда говорить о Сене Голубкине! Он был в панике: двойка за тот диктант грозила ему второгодничеством.
В ту пору Ваня еще не проник в глухие тайны голубкинской психологии и очень ему сочувствовал. Когда Сеня, путаясь и напрягаясь, блуждал по лабиринтам знаменитых четверостиший, известных всем с малолетства, Ваня страдал. Я видела это… И если мне удавалось не замечать его подсказок, я их не замечала.
А после урока, в коридоре, верзила Голубкин теснил невысокого Ваню: тот, оказывается, подсказывал недостаточно четко и ясно: «Сам-то небось вы-ыучил! Сам-то все-е знаешь!..»
За этим я тоже тайком наблюдала.
После диктанта Сенька бегал по коридору и выспрашивал у своих одноклассников:
— Как пишется «в течение»? Вместе или отдельно?
— Отдельно, — отвечали ему.
— Одна ошибочка есть! — говорил он. И загибал палец. — А ты сам-то как написал? Правильно?
Если оказывалось, что правильно, Сенька скулил:
— Ну, коне-ечно… Сам написа-ал!
Чужие успехи его убивали. Ему казалось, что любые удачи приходят к людям как бы за его, Сенькин, счет. Зависть, в которой я всегда видела исток многих человеческих слабостей и пороков, не оставляла Сеньку в покое.
— Та-ак… Еще одна ошибочка! — восклицал он и загибал следующий палец с таким видом, будто все кругом были виноваты и в этой его ошибке.
Володя никогда не раскрывал мне секреты приятелей, но эти сцены он демонстрировал в лицах. И мне казалось, что я наблюдаю их своими глазами.
После «районного» диктанта у Сеньки не хватило пальцев на обеих руках. Он насчитал двенадцать ошибок. Кроме запятых и тире…
На переменке ко мне подошел Ваня Белов и спросил:
— Что ж, Вера Матвеевна, Голубкину теперь на второй год оставаться?
— Не знаю. Еще не проверила.
У меня в тот день было, помнится, всего два урока. Когда я уселась в учительской за тетради, оказалось, что шесть работ из пачки исчезли.