— Спасибо, Курт. — Севергин пожал руку Порохью.
Поздним вечером он набрал номер Флоры и вызвал ее на короткую встречу в сквере у разноцветного фонтана. Она появилась около полуночи, как всегда закутанная в плащ и не узнаваемая под темным капюшоном.
— Флора, я уверен, что Черносвитов имеет отношение к гибели Лады.
— Ты с ума сошел, Севергин. Ты что, допрашивал его? Как ты посмел? — Флора закрыла лицо руками. — Ты должен немедленно отказаться от ведения этого дела!
— С какой стати? Мне осталось лишь окончательно выяснить степень его вины в гибели твоей сестры.
— Оставь его, — глухо простонала Флора. — Он слишком опасен.
— Почему ты так говоришь? Ты его больше не любишь?
— Я ненавижу и боюсь его, — задыхаясь, говорила Флора.
— Тогда почему ты не бросишь его?
— Ты не знаешь всего, Егор. Я казалась тебе такой смелой, такой независимой… Но я всего лишь кукла… А кукла никогда не сможет уйти от хозяина. Он поставил клеймо на моей душе. Он знает мое, и только мое слово, я повинуюсь ему, как автомат.
— Слово? Какое слово?
— Тайное имя, такое же, как «Яхонт-Князь».
Егор вздрогнул.
— Вот видишь! — почти обрадовалась Флора. — Когда ты слышишь его, в твоей душе звенят знакомые струны, и ты вспоминаешь каждую минуту нашей любви. Я права?
— Права… Но не так уж он силен, твой Кощей. Я тоже знаю одно из твоих имен: настоящее.
— Ты? Откуда? — побелела Флора.
— Это старая-старая сказка, Флора. Берегись, Флора-Марена! Ты заигралась в страшную сказку и прозевала самое главное.
Севергин прощально поцеловал ее руку. Этот аромат еще долго будет мерещиться ему во всяком дуновении, в каждом цветке. В тот вечер он не поехал к Касьяну, отложив этот визит до того дня, когда, полностью вооруженный, он вызовет на бой Кощея, хранителя времени и золотых яиц Фаберже.