Но сегодня он был встревожен и напуган, и его «второе я» — не меньше: «Мартышка, он всего лишь мартышка, нанятая на деньги свихнувшейся бабы. Ее раб, крепостной актеришко, играющий роль то царя всея Руси, то безбашенного разбойника Степки». В последнее время его пугал демонический блеск в глазах Ангелины. Почему он должен расплачиваться за всех? За фильм, отснятый Версинецким, его бред о Каннах? За сутолоку и непотребство на съемочной площадке, за актерские ужины в ресторанах, на которых ему запрещено напиваться, чтобы не выйти из роли?
Нет, не словить Ангелине Стеньку! В народе Разин прослыл колдуном, и Чеглоков знал множество баек про своего героя. Однажды Разина все же поймали и бросили в каземат, тогда нарисовал он углем на стене тюрьмы лодку и волны и в тот же миг очутился на Волге под разбойничьим парусом.
Чеглоков затянул широкий шелковый пояс, взял в руки тяжелый, почти настоящий палаш и заглянул в магическую изменчивую глубину. Из зеркала, насупив брови, на него смотрел волжский разбойник и злодейски подмигивал. Чеглоков повел плечами, крякнул, отер несуществующие усы и заломил набок шапку. Стенька повторил все его движения. Из зазеркалья грянули звончатые гусли, заныли сопели и дудки рожечников, а незримый казацкий хор затянул любимую песнь атамана:
На-а-летели ветры злы-ы-я,
Ой, да с восточной стороны-ы-ы!
Силы русские, немереные, разбойничья удаль и злая печаль рвались наружу. В следующую минуту Разин в зеркале избоченился, заломил шапку набекрень и ударил по зеркалу палашом, так что Ангелина едва успела отпрыгнуть от осколков. Бледное отражение Стеньки исчезло навсегда, и Плотникова оказалась один на один с неприрученным и диким атаманом.
— Сарынь на кичку! Прощай, моя ясная кралечка, — пьяно всплакнул Стенька и уронил чубатую голову на грудь.
Но тут же приободрился и заговорил, видимо, давно разученный текст с невыразимой тоской и смиренной любовью. Гусли-самогуды из зазеркалья вторили ему чувственной дрожью:
— Волга, Волга! Мать, родная! Два года осыпала ты меня своими милостями, приносила мне золото пригоршнями, жемчуга бурмицкие кидала шапками, соболей да седых лисиц, что стога, метала и всякия богатства дарила без меры. Чем мне тебе отплатить, благодарить? Возьми же из всего, что я имею, самое дорогое и самое милое, лучшую часть моей добычи, мою неоценимую кралечку!
В следующее мгновенье Разин высоко поднял визжащую от ужаса Ангелину, так что треснул в плечах бархатный кунтуш, и с размаху швырнул меж пуховых подушек в шелковые волны кровати. Барахтаясь на широком ложе, она словно пыталась плыть, протягивая руки к своему кумиру, но атаман перевернул лежанку, разбил окно и сиганул вниз!