Религия Откровения, утонченная, книжная, с оформленной службой и ритуалами, успешно изгоняет варварское полудомашнее язычество из теремного дворца князя, из жилищ знатных дружинников. Идейные заветы «народной» веры слишком скромны и просты, памятники — небогаты и часто нерукотворны: какой-нибудь валун у дороги или дерево в заповедной роще. Роскошь языческого искусства, его возвышенное миропонимание, его поэзия и мужественность канули в лету. Ни одного предмета высокой национальной гордости не сохранилось с той поры. Но даже через несколько столетий после крещения не смолкают жалобы христолюбцев и ревнителей веры на то, что поганые «по украинам» кланяются идолам и кладут требы упырям и берегиням, ходят на «беседы», бьются на кулаках и водят хороводы.
Этому беззаконному веселию решено было положить конец. Для борьбы с остатками народных культов «учеными греками» были спущены специальные циркуляры — вопросы к исповеди. Пляски в семик и пение обрядовых песен оказались в одном ряду со скотоложеством и содомскими грехами. Примечательно, что в русском языке не нашлось даже подходящих слов для обозначения этих гнусностей, и писцам пришлось выдумывать новые слова или калькировать их смысл.
В семнадцатом веке при Алексее Тишайшем христианство пошло в решительное наступление на пышные сорняки язычества. Первыми пострадали скоморохи. Эти не в меру «веселые люди» были преданы церковному проклятию за то, что «влекли к себе гуслями, свирелями… смехами, пустыми лжами, кобью, волшбой и клеветой, татьбой, разбоем и блудом. Тако деющие достойны суть смерти», — заключал христианский летописец, но высшая мера по совокупности преступлений даже Квиту казалась излишней.
Так вкратце выглядела начальная история борьбы с язычеством на Руси. Этих сведений было вполне достаточно, чтобы на первом этапе допроса уязвить и деморализовать волхва. Кроме того, подозрение Квита вызывал свадебный обряд славян, где в тесном мужском кругу жених вынимал «кое-что», чему Квит не знал ни одного доброго названия, и вместе с неким «чесновитком» вкладывал в бадью. Свое «кое-что» Квит весьма уважал и даже тайно почитал, но резко терял толерантность суждений, когда читал о таких порнографических безобразиях. «Егда же у кого их будет брак и творят с бубнами и с сопелями и с многими чудесами бесовскими. Иные боле того устраивают срамоту мужскую вкладывающе в ведра и в чаши, и пиют, и, вынув, сморкают, и облизывают, и целуют». Уж тут-то летописец оттянулся, описывая все в смачных подробностях. Вот это и следовало взять на заметку, пусть волхв покрутится, объясняя священный обряд своих пращуров.