— Так или иначе, ты обещала.
— Ну хорошо, обещала, но сейчас я отказываюсь от этого обещания! Мы оба взрослые люди и можем менять свои решения, если захотим.
Взгляд Марка медленно скользнул по ее телу и остановился на мягких холмиках грудей, вырисовывающихся под тонкой туникой.
— Я отнюдь не передумал. Напротив, я еще более уверен в своем желании, чем раньше.
— Марк, прошу тебя!
Наташа ощущала полную растерянность. И дело вовсе не в его настойчивости — она в каком-то смысле была даже лестной. Кроме того, Наташа инстинктивно догадывалась, что Марк в достаточной степени джентльмен, чтобы оставить девушку в покое, если она действительно этого хочет. Но ее как раз и беспокоило именно то, что она оказалась не способна по-настоящему возмутиться его нахальством. Искушение позволить Марку одержать победу в этом маленьком поединке характеров было почти неодолимым. Даже сейчас, когда их разделяло пространство спальни, он действовал на нее с пугающей силой. Наташа почувствовала какой-то внутренний трепет — многозначительный признак, предвещающий ее поражение.
Неожиданно на глазах выступили бессильные слезы. Наташа сердито смахнула их прочь. Она не покажет своей слабости!
Марк чувствовал борьбу противоречивых чувств, отражавшуюся на лице Наташи, и его выражение тут же изменилось: насмешливая улыбка, кривившая губы, смягчилась, а глаза посерьезнели.
— Наташа, не расстраивайся! Я не хочу причинить тебе боль. Совсем наоборот, я хочу, чтобы ты была счастливее, чем когда-либо. И я обещаю, что так оно и будет, если только ты смиришься с тем, что так естественно происходит между нами.
— Но… — тихо всхлипнула Наташа. Но… что? Как она может объяснить ему то, чего и сама больше не понимает?
Марк похлопал рукой по покрывалу:
— Почему бы тебе не присесть на краешек кровати и не послушать меня минутку? — Наташа заколебалась, но Марк поспешил добавить:
— Обещаю, что не буду к тебе прикасаться.
Наташа устало опустилась на угол кровати, сцепив руки на коленях. Марк казался задумчивым.
— Может быть, я слишком сильно на тебя напираю, тогда прошу прощения, начал он. — Ты явно не привыкла позволять мужчине брать на себя бразды правления. Впрочем, за это я вряд ли могу тебя винить. Чтобы выжить в таком городе, как Нью-Йорк, нужно быть жестким. — Его голос смягчился. — Но чтобы получать от жизни удовольствие, нужно еще и другое: понимать, когда можно позволить себе быть просто слабой женщиной. Тот, кто никогда не поддается страсти или нежности, будет ужасно одинок.
— Я не то чтобы боюсь собственных чувств. — Наташа замялась, не зная, как выразить свои запутанные эмоции, и попыталась, не очень, правда, убедительно, прибегнуть к прежним доводам. — Я… я просто совсем ничего о тебе не знаю!