Наташа и не заметила, как первая картина была уже продана, и на мольберте появилась вторая. Якоб вел игру на повышение с неведомым соперником.
— Кто это? — шепотом спросил он у Наташи.
Наташа, охваченная паникой, оглянулась по сторонам, но не увидела, кто подавал сигналы. Наконец она разглядела мужчину, выступавшего против них.
— Кто-то из задних рядов, — тихо сообщила она.
— Прекрасно.
Якоб улыбнулся и с характерным щелчком пальцами назвал следующую цену. Денежные мешки не сидят в задних рядах. Вскоре противник либо достигнет предела своих финансовых возможностей, либо обескураженно выйдет из игры, поняв, что не сможет тягаться с Ноксом, уверенно предлагающим все большую цену.
— Триста семьдесят пять тысяч, — объявил наконец ведущий. Предлагается триста семьдесят пять тысяч долларов. Кто больше? — Он выжидательно оглядел зал, но всем было ясно, что торг окончен.
— Триста семьдесят пять тысяч — раз, триста семьдесят пять тысяч — два, триста семьдесят пять тысяч — три! Продано! — Удар молотка возвестил победу Якоба. Когда картину снимали с мольберта, по залу прокатилась волна аплодисментов. Якоб, сияя от счастья, сжал ее коленку.
Наташа неуютно заерзала на своем месте. И как только Марк мог предположить, что она спит с этим типом! Чем больше она о нем думала, тем меньше он ей нравился. Просто уму непостижимо, как ее угораздило проработать на него два с половиной года!
Аукцион шел уже три часа, и конкуренция все обострялась. Две картины ушли за рекордную для этих художников цену. Натюрморт Сезанна был продан дешевле, чем ожидалось, но все равно за баснословную сумму — один миллион семьсот тысяч долларов. Он станет теперь гордостью Публичной галереи Хьюстона, директор которой, сидевший прямо перед Наташей, очень азартно боролся за картину. Позже Наташе пришлось пережить лишь один тревожный момент: через два лота Якоб включился в борьбу за полотно с изображением деревенской церкви, принадлежащее кисти Сезанна. Взглянув вдоль ряда, Наташа заметила, что Шимазу то и дело наклоняет в сторону свою программку, отвечая на очередное предложение Якоба.
— Проклятие! — прошипел Нокс. — Кто еще там выискался?
— Это Шимазу.
Торговец мгновенно побледнел. Японец наверняка сегодня готов идти до конца, а перекрыть его цену нет никакой надежды. Шимазу наблюдал за ведущим с мрачным лицом, непроницаемым, как у игрока в покер. Перед тем как в очередной раз подать знак, он немного колебался, замедляя таким образом торг. Периодически повисающее молчание было таким напряженным, что вскоре оно стало казаться более оглушительным, чем боевой клич. Даже Наташа занервничала.