Джулия беспрекословно подчинилась.
— На шестой день твоя мать наконец меня заметила. Потом она клялась, что засекла меня уже на четвертом представлении, но я абсолютно уверен, что это было шестое. Во всяком случае, я констатировал, что она то и дело поглядывает в мою сторону во время спектакля. Не хочу хвастаться, но один раз она даже чуть не оступилась, заглядевшись на меня. Правда, сама она твердила, что эта неприятность никак не была связана с моим присутствием. Твоя мать упрямо отрицала очевидное, это у нее был особый род кокетства. Тогда я стал каждый вечер посылать ей цветы в грим-уборную, чтобы их вручали после представления; это были одинаковые букеты из небольших роз старинного сорта, притом без указания отправителя.
— Почему?
— Не прерывай меня, сейчас сама поймешь. На последнем представлении я дождался ее за кулисами. И у меня в петлице была белая роза.
— Никогда в жизни не поверю, что ты оказался способен на такое! — воскликнула Джулия, захлебнувшись от смеха.
Энтони отвернулся к окну и замолчал.
— А что потом? — настаивала Джулия.
— Конец истории!
— Почему конец?
— Ты надо мной насмехаешься, и я отказываюсь продолжать!
— Но я вовсе не думала над тобой насмехаться!
— А что же означало твое дурацкое хихиканье?
— Совсем обратное — я смеялась потому, что при всем желании не могу представить тебя в образе юного романтического влюбленного.
— Останови машину на ближайшей заправке, дальше я пойду пешком! — обиженно заявил Энтони, скрестив руки на груди.
— Нет, рассказывай, а не то я опять прибавлю скорость!
— Твоя мать уже привыкла к тому, что в конце коридора ее ждут поклонники; к тому же охранник всегда сопровождал танцовщиц до автобуса, отвозившего их в отель. Я стоял у них на дороге, и он велел мне посторониться, на мой взгляд, слишком уж хамским тоном. Тогда я пустил в ход кулаки.
Джулия вдруг разразилась неудержимым хохотом.
— Прекрасно! — разъяренно сказал Энтони. — Раз так, больше ты не услышишь от меня ни слова.
— Умоляю, папа, не обижайся, — сказала Джулия, все еще содрогаясь от смеха. — Прости, я не смогла сдержаться.
Энтони повернулся и пристально посмотрел на дочь:
— На сей раз мне не чудится, ты действительно назвала меня папой?
— Может быть, — ответила Джулия, вытирая глаза. — Ну, рассказывай дальше.
— Только имей в виду, Джулия, если я замечу хотя бы намек на улыбку, все будет кончено. Обещаешь?
— Клянусь! — торжественно пообещала Джулия, подняв правую руку.
— Твоя мать вмешалась в драку, оттащила меня подальше и попросила шофера автобуса подождать ее. Потом стала у меня допытываться, почему я сажусь за один и тот же столик на каждом представлении. Похоже, в ту минуту она еще не заметила белую розу у меня в петлице, и я ей ее преподнес. Когда до нее дошло, что это я присылал ей букеты каждый вечер, она просто онемела от удивления, и я воспользовался этим, чтобы ответить на ее вопрос.