— Не уверена, что мне хочется знать все подробности.
— Ах, как же она была хороша! Нам было по двадцать пять лет.
— Но каким образом ты попал в Париж — ты же говорил, что в молодости был довольно беден?
— Я проходил военную службу в Европе, в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, на одной из военных баз.
— Где именно?
— В Берлине! И от этого времени у меня остались не очень-то приятные воспоминания.
Энтони снова взглянул на мелькающий за окном пейзаж.
— Не трудись смотреть на мое отражение в стекле, вспомни, что я сижу рядом с тобой, — сказала Джулия.
— Тогда советую тебе поставить правильно зеркальце заднего вида, чтобы видеть, кто едет за тобой, если вздумаешь обогнать грузовик впереди.
— Значит, там ты и встретился с мамой?
— Нет, мы познакомились во Франции. Когда меня демобилизовали, я сел в поезд и поехал в Париж. Я мечтал увидеть Эйфелеву башню, перед тем как вернуться на родину.
— И ты сразу же в нее влюбился?
— Она совсем недурна, хотя не идет ни в какое сравнение с нашими небоскребами.
— Я говорю о маме.
— Она танцевала в одном известном кабаре. Мы с ней составляли классическую пару — американский солдатик, отягощенный ирландской наследственностью, и танцовщица родом из той же страны.
— Неужели мама была танцовщицей?
— «Bluebell Girl»! Эта труппа давала потрясающие представления в «Лидо» на Елисейских Полях. Один приятель раздобыл нам билеты. Твоя мать была солисткой этого ревю. Видела бы ты, как она била чечетку! Можешь мне поверить, она вполне могла бы соперничать с Джинджер Роджерс.
— Почему она никогда об этом не рассказывала?
— В нашей семье никто не отличается болтливостью — по крайней мере, хоть эту черту характера ты от нас унаследовала.
— И как же ты ее соблазнил?
— По-моему, ты заявила, что не хочешь знать подробности? Но если ты немного сбавишь скорость, я, так и быть, расскажу.
— Я веду не так уж быстро! — ответила Джулия, покосившись на спидометр, стрелка которого то и дело подбегала к цифре сто сорок.
— Это как посмотреть! Я привык к нашим автострадам, где можно ехать не спеша и любоваться пейзажем. Но если ты будешь так гнать, тебе понадобится разводной ключ, чтобы отцепить мои пальцы от дверной ручки.
Джулия сняла ногу с акселератора, и Энтони вздохнул с явным облегчением.
— Я сидел за столиком у сцены. Они давали представления десять вечеров подряд; я не пропустил ни одного, включая воскресное, когда девушки выступали еще и в дневное время. Я совал билетерше щедрые чаевые, чтобы она всегда сажала меня на одно и то же место.
Джулия выключила радио.
— Я в последний раз прошу тебя повернуть зеркальце и смотреть на дорогу! — приказал Энтони.