— Ну… я накормил его тем, что нашлось в доме…
— Ах Стенли!
— Что «Стенли»! Не хватало еще, чтобы вдобавок к его печалям я дал ему умереть с голода! Не знаю, моя дорогая, чем ты там занимаешься в Монреале, а главное, с кем; если я правильно понял, меня это не касается, но очень тебя прошу, позвони Адаму, уж такую малость ты можешь для него сделать.
— Стенли, здесь совсем не то, что ты думаешь.
— А откуда ты знаешь, что я думаю? Если это тебя успокоит, то знай: я ему поклялся, что твой отъезд никак не связан с вашими отношениями и ты просто решила попутешествовать в тех местах, где бывал твой отец. Вот видишь, чтобы убедительно врать, требуется определенный талант!
— Но я тебе клянусь, что в данном случае ты ему не солгал.
— И еще я добавил, что смерть отца сильно потрясла тебя и для вашей будущей супружеской жизни очень важно, чтобы ты навсегда закрыла двери в прошлое, оставшиеся приотворенными. Ведь влюбленным в их гнездышке вовсе не нужны сквозняки, не правда ли?
Джулия опять смолчала.
— Ну и как продвигаются твои расследования касательно истории папаши Уолша? — поинтересовался Стенли.
— Кажется, я обнаружила еще кое-что из того, что вызывало у меня ненависть к нему.
— Прекрасно! Это все?
— И может быть, еще кое-что из того, что вызывало у меня любовь к нему.
— И ты собираешься завтра вернуться домой?
— Сама не знаю… Пожалуй, лучше бы мне поскорее встретиться с Адамом.
— Иначе что?..
— А вот что: сегодня я гуляла по набережной, и там сидела художница-портретистка…
Джулия рассказала Стенли о своей находке в старом порту Монреаля, и на сей раз ее друг воздержался от ехидных реплик.
— Как видишь, пора мне возвращаться, не правда ли? Всякий раз, как я покидаю Нью-Йорк, это для меня плохо кончается. И потом, если я завтра не вернусь, кто будет приносить тебе удачу?
— Хочешь добрый совет? Запиши на листе бумаги все, что тебе приходит в голову, и сделай ровно наоборот! Спокойной ночи, моя дорогая!
И Стенли повесил трубку. Джулия встала с кровати, чтобы пойти в ванную, и не услышала мягких, крадущихся шагов отца, который скрылся в своей комнате.
Небо над Монреалем уже начинало розоветь. Мягкое сияние рассвета озарило гостиную, разделявшую две спальни. В дверь постучали, Энтони открыл, и коридорный вкатил тележку с завтраком на середину комнаты. Молодой человек предложил накрыть стол, но Энтони сунул ему в карман несколько долларов и сам взялся за ручки тележки. Парень вышел, Энтони проследил, чтобы он не нашумел, закрывая дверь. Он не знал, какой выбрать стол — низкий в центре гостиной или узкий возле окон, откуда открывалась великолепная панорама. Наконец он предпочел завтрак с видом на город, тихонько расстелил скатерть, разложил приборы, расставил тарелки, кувшин с апельсиновым соком, чашки с хлопьями, корзинку с выпечкой и узкий кувшинчик, в котором горделиво стояла роза. Отступив на шаг, он осмотрел свою композицию, выпрямил наклонившийся цветок, а молочник придвинул поближе к хлебной корзинке. Затем положил на тарелку Джулии свернутый в трубку лист бумаги, перевязанный красной ленточкой, и прикрыл его столовой салфеткой. На этот раз он отступил на целый метр, чтобы оценить результаты своих усилий. Подтянув повыше узел галстука, он легонько стукнул в дверь спальни дочери и объявил, что завтрак для мадам готов. Джулия сонно заворчала и спросила, который час.