Когда Рей Вуд стал проявлять к ней интерес, Сюзи была на седьмом небе от счастья: ведь он такой очаровательный и прекрасно владеет искусством беседы. Она же была обычная пышнотелая простушка. Каждый раз, приходя в кондитерскую, где работала Сюзи, Рей выделял ее из всех: делал ей комплименты, ждал, пока именно она его обслужит, шутил насчет того, как они будут встречаться.
К моменту первого свидания Сюзи уже была целиком и полностью в его власти и меньше чем через месяц переехала к нему жить. Ей как раз исполнилось двадцать пять.
После смерти матери Рей стал владельцем ее муниципальной квартиры; отец их бросил, а оба брата сидели в тюрьме. Квартира была настоящей дырой, но тогда Сюзи этого не замечала — ей все казалось восхитительным. А главное восхитительным казался он.
Довольно скоро Сюзи поняла, что кормильцем у них является она. Она научилась не спрашивать, откуда у него берутся деньги, ибо эти деньги как приходили, так и уходили — на скачках, в пабе, в каких-то странных клубах.
Когда же Рей оказывался на мели, он забирал то, что принадлежало ей. Помнится, как-то раз Сюзи обыскалась радиоприемник с часами, который стоял возле кровати, но так и не смогла его найти. Когда появился Рей, он тут же признался, что продал радиоприемник в пабе — ему нужны были деньги. Ни угрызений совести, ни сожалений, ни даже объяснений — просто констатация того, что ему нужны были деньги.
Часто, придя домой после работы, Сюзи заставала его в постели — Рей отсыпался после бурной ночи, а квартира оставалась такой же неприбранной, какой и была. Она злилась, но он всегда умел ее успокоить, пуская в ход свое очарование или другое, более мощное оружие — секс.
Сюзи ни с кем не испытывала ничего подобного. Их страсть была такой всепоглощающей, его господство над ней таким полным, что, когда они занимались любовью, он мог делать с ней все, что хотел. В лучшем случае ее можно было назвать уступчивой партнершей, в худшем — покорной рабыней. Ему нравилось быть с ней грубым, брать ее как животное. Она должна была надевать сексуальное белье, которое он приносил, и тогда он срывал с нее одежду, кусал и царапал, вонзаясь с такой силой, что внутри у Сюзи все болело, а бедра были лиловыми от синяков.
Но чем большую жестокость он проявлял, тем больше она возбуждалась. Сюзи все еще помнила, как по утрам ехала в автобусе на работу, страдая от грубого секса и в то же время прокручивая процесс соития снова и снова.
Соски ее тут же твердели, а во всем теле нарастало возбуждение. Положив сумку на колени, она закрывала глаза и фантазировала. Ее рука через одежду поглаживала лобок, по мере того как возбуждение росло, она давила все сильнее и сильнее и наконец кончала. По телу пробегала дрожь облегчения.