По ночам — накачавшись кокаином или чем-нибудь еще — он возвращался из клуба и грязно требовал секса.
Если она спала, он расталкивал ее, настаивал на том, чтобы она оделась — атлас и кружева уступили место коже и резине, — и только тогда ее трахал. Или посылал в душ, где вонзался в нее бутылками, кусками мыла — чем угодно. А если она отказывала, мочился на нее, лежащую в кровати, с ухмылкой глядя на ее съежившееся тело.
И всегда следовали ругань, оскорбления — до тех пор, пока ей не начинало казаться, что она именно такая и есть. А раз так — почему бы не сделать то, что он хочет?
Почему бы ему не угодить?
Единственный раз она ему отказала, когда однажды вечером он привел с собой двоих приятелей и объявил, что проигрался в карты и ей следует выплатить его долг.
Сюзи ужаснула не столько мысль о том, что нужно трахаться с кем-то другим, сколько его полное безразличие, сознание того, что он просто пользуется ею как вещью.
Помнится, она кричала, что вовсе не проститутка, а он ее зверски избивал. Бил и с ненавистью смотрел ей в глаза, но больше таких предложений не делал. Можно сказать, была проведена граница дозволенного.
Когда Рея арестовали — за ночную кражу со взломом и «сопротивление при аресте», — Сюзи безуспешно пыталась собрать деньги, чтобы внести за него залог. У девчонок она просить не могла — после того как Сюзи сошлась с Вудом, она с ними практически не виделась, а отец ей однозначно отказал. Она все еще помнит его довольную усмешку: «Сама постелила себе постель, сама и ложись в нее!»
И даже когда ему дали срок, она несколько раз навещала его в тюрьме, испытывая все то же физическое влечение. Разлука была невыносимой — как ломка для наркомана, — но где-то в подсознании сохранились остатки благоразумия, которое подсказывало, что наступил час освобождения, что она получила шанс отделаться от этого дьявольского наваждения. Как ни тяжело, но надо признать, что именно Линдсей тогда убедила ее расстаться с Реем, раскрыв ей глаза на его истинное лицо.
Конечно, пришлось нелегко, но что делать… Пару дней Сюзи провела с сестрой, а потом пожила у Карен, пытаясь привести мысли в порядок. Старая добрая Карен! Она ее не ругала, не упрекала ни в чем. Просто слушала Сюзи, которая через боль избавлялась от боли, рассказывая подруге обо всем, что происходило, — тело ее сотрясали рыдания, из глаз лились слезы, лились до тех пор, пока Сюзи не ощутила пустоту. Как в погребальной урне — был человек, и нет человека, один прах.
А спустя несколько месяцев Сюзи узнала о существовании Пола Чемберса. Он работал в магазине неподалеку — продавал высококачественную радиоаппаратуру — и каждый день приходил к ним обедать. Брал он всегда одно и то же — сыр, сандвич с пикулями и жареный пончик с джемом, — и так изо дня в день. Как-то в разговоре с одной из сослуживиц Сюзи он упомянул о фильме «Амадеус», который шел в «Скрин он зэ грин». Девушка улыбнулась его шутке насчет желания пообниматься с кем-то на заднем ряду и предложила ему пригласить Сюзи, поскольку та свободна, как вольная пташка. Сюзи «купилась» на название фильма, поскольку точно так же называлась парикмахерская на Эссекс-роуд.