«Что ты, Мария, – отвечала ей Мишка. – Ты забыла, где я живу. Кто ж меня пустит!»
«Разве я не руководительница женского Сопротивления?!» – возразила ей на это Мария.
И через месяц в Мишкиной квартире раздался телефонный звонок:
– С вами говорят из канцелярии Леонида Ильича Брежнева. Вам оформлен паспорт для поездки во Францию. Зайдите в городской ОВИР его получить.
– Ваш паспорт действителен только на Францию. Не вздумайте заезжать в другие страны, – наставлял Мишку чиновник ОВИРа.
– Учту, – сказала Мишка.
На мглистый берег юности…
Я уплывал всё дальше, дальше, без оглядки, На мглистый берег юности моей…
Н. Рубцов
Как заливает камыши волненье после шторма, Ушли на дно его души её черты и формы…
Б. Пастернак
Поезд в Париж идёт через Кёльн и стоит там минут пятнадцать. Мишка позвонила Бёллю:
– Неожиданно еду в Париж. Через Кёльн. Приходите на платформу повидаться!
– Конечно, – обрадовался Бёлль, пришёл к поезду и похитил Мишку. На глазах поражённых попутчиков, преодолев отчаянное Мишкино сопротиление, он вынес её из поезда на руках и крепко держал в объятиях, пока поезд не ушёл.
Бёлль привёз Мишку в свой загородный дом. Они выпили по бокалу вина.
– Тебе приготовлена вот эта комната, – показал Бёлль Мишке. – Последним человеком, который спал в этой постели, был Александр Исаевич Солженицын. Видишь тот сарай без крыши? Крышу проломили репортёры год назад, когда я встретил в аэропорту изгнанного из страны Солженицына и привёз его к себе домой. Репортёры со всего мира тогда как с цепи сорвались. Я сарай не ремонтирую, пусть стоит, как памятник этому событию.
– Спи, Мишка, завтра тебе предстоит трудный день, – неожиданно заключил Бёлль и вышел.
И на следующее утро… Вы, конечно, уже догадались… На следующее утро, связав в тугой узел минувшие сорок лет, в Мишкину комнату в доме Бёлля вошёл её первый муж Курт Мюллер.
То есть сначала в комнату вплыл огромный букет Мишкиных любимых полевых цветов, за завесой которых обнаружился Курт.
– Мишка, что ты испытала? Пожалуйста, расскажи, что ты испытала в эту минуту? – приставала я.
– Ничего, – ответила Мишка… – Слишком много лет, слишком разная жизнь. Чужой…
Курт привёз Мишку к себе. На пороге дома их ждала красивая моложавая женщина – теперешняя жена Курта. Она приняла Мишку, как родную, обняла, расцеловала. Курт смотрел на жену с нежностью и благодарностью – он был явно счастлив во втором браке. Но вот вошли в дом – и Мишка застыла на пороге. Со стен на неё смотрели фотографии её молодости – молодая, красивая Мишка смеялась и махала рукой Курту в Париже, в Берлине, в Москве. Мишка совершенно забыла о существовании этих фотографий, забыла о том, какой была в молодости, – у неё ничего не сохранилось от тех далёких лет ни на бумаге, ни в душе. У Курта сохранилось. Их разметало по концлагерям в самом разгаре молодой любви. Для романтичного Курта время и испытания не загасили эту любовь, а, наоборот, окрасили особыми, нежно-пастельными красками.