Женщина обращается к подеста. – «Итак, я спрашиваю, мессер подеста; если он всегда брал с меня все, что ему было надобно и нравилось, что мне-то было и приходилось делать с тем, что у меня в излишке? Собакам, что ли, бросить?»
Зал расхохотался, и закон был отменен.
Женщины четыреста лет тому назад требовали в любовных делах – и во всех других делах – равенства с мужчинами.
Они требовали признания, что мораль для женщин и для мужчин должна быть одинакова.
Иначе происходит великое зло.
Вот эта тема, так поднятая, то легко, то с трагической нагрузкой, многократно проявляется в «Декамероне», черпая силы в новой нравственности.
Кампания эта не удалась.
То, что говорилось в Прато, там недоговорилось.
То, что там не было постановлено, – не постановлено нигде.
Существуют как бы две нравственности.
Мужская и женская, с разными запретами.
История в том, что женщину судят мужчины по другому кодексу.
Я уже сравнивал две новеллы четвертого дня «Декамерона». Они возвратили нас к истории Анны Карениной. В обоих случаях говорится не о сердце, вырванном из груди. В обоих случаях говорится о трагическом обряде венчания после смерти любовников.
Анна не была прощена своим обществом.
Эта тема разности мужской и женской верности, она в романах подспудна, так как романы писались для читателя определенного круга морали, законов, разрешений и запретов.
Но неожиданность измен, как и возможность измен неоправдываемых, они составляют как бы подпочву многих романов.
В рыцарском романе прекрасная жена великого короля Артура изменила своему мужу с рыцарем Ланцелотом.
Рыцарь старается это скрыть.
Вот это колебание мужской верности и неверности, оно много раз встречается во французском романе.
Это тема «Мадам Бовари» Флобера.
В английском романе женщина верна. В «Домби и сыне» жена Домби из мести к нему распускает слух, что она изменила мужу с его главным служащим. На этом мнимом преступлении основана половина романа. Ничего подобного не было. В конце романа читатель успокаивается в нравственности героини.
Давным-давно изобретен был насос. В Англии его начали применять для откачки воды из шахт. Потом придумали огненные машины, в которых жар горящих углей изгонял из закрытой трубы воду. Потом закрывался кран, и давление воздуха загоняло поршень вниз. Поршень имел коромысло, соединенное с поршнем насоса. Потом охлаждали трубу, и давление атмосферы загоняло воду в трубу. Закрывали кран. Поднятая вода выливалась. Это была огненная машина. Потом изобрели «паровую» машину. В этой паровой машине был отдельный паровой котел, пар из которого загонял поршни. Это был рабочий ход. Это и было паровой машиной. В это время уже существовала телега. На телегу поставили паровую машину. Качалось коромысло машины, и через кривошип, который мы сейчас называем коленчатым валом, прямое движение превращалось во вращающееся. Потом на эту же телегу ставили другие машины и ездили. Когда возник электродвигатель, то это было всего лишь обновлением сущности применения задач движения. Ничего не исчезает, но все переосмысливается.