Женщины всегда изменяли мужьям. Такого случая не было только во времена Адама, и то, вероятно, потому, что он был единственным мужчиной.
Вопрос об измене оценивался по-разному.
Во время, близкое нам, и в начале «нашей эры» за измену женщину побивали камнями.
Измены мужчин не расценивались.
Существовало две системы – мужская нравственность и женская нравственность.
С разными оценками событий.
Но уже во времена нашего летосчисления поступок женщины, изменившей мужчине, был нарушением прав мужчины, его права собственности. Я не буду усложнять этот вопрос теми упоминаниями, что существовала система многоженства и кое-где, например, на Тибете, существовала полиандрия – многомужество. В обществе считалось, невеста должна быть по возможности девственной. Это не оспаривалось рассказчицами «Декамерона».
Но служанки рассказывали, что в их деревнях не было случая, чтобы при заключении брака женщина оказывалась девственной.
Это как бы первая новелла. Ее весело рассказывает служанка дома. Это заставка произведения.
Мы заканчиваем предисловие разговора об Анне Карениной.
Толстой любил настаивать на том, что у мужчин мало что изменилось. Изменился только тулуп. Появились две пуговицы на спине.
Он с удовольствием выписывал у Олеария, что князь дома живет как мужик.
Толстой хотел жить в прошлом.
Проживал в настоящем.
Должен был жить в будущем.
Он пережил Чехова.
Настоящее – только гребень кровли.
В общем мы все живем в будущем; хотя по осторожности требования, которые мы к себе прилагаем, идут из прошлого.
Звук человеческой жизни расстраивается – дребезжит.
Лев Николаевич пахал сохой, которой теперь почти не пашут.
Но интересовался породами японских поросят.
Хотел создать новую породу коней.
Он для себя хотел бы жить в будущем, отрешившись от желаний человека.
Он мечтал о безбрачной жизни. Я решусь, однако, сказать, он ревновал всех красивых женщин.
В романе «Анна Каренина» Толстой в первых вариантах задумывает женщину привлекательную, нравящуюся мужчинам, но как бы несовершенную. Она не умеет одеваться, у нее плохие манеры, но в то же время она похожа на обожаемого Пушкина, во всяком случае на дочь его, которую Толстой видел.
Вот так Толстой любил женщину, у которой были черты будущего.