Я вопросительно поднимаю левую бровь. Мякиш, - семнадцатилетний придурок из дома напротив, гроза нашего двора. До недавнего времени местный “авторитет”, мразь конченая.
- Он сегодня утром Натаху Смирнову из вашего дома чуть не до слёз довёл, короче достал её конкретно.
- Вот же гад! - цедит сквозь зубы Пашка и, глянув на меня, осекается.
У меня на скулах натягивается кожа.
- Ну, сука, ёб… - тихо говорю я. - До него, что не доходит ни хрена? Руку ему сломать, что ли?
Пашке явно не нравится мой тон, впрочем, ему уже приходилось несколько раз видеть меня в подобном состоянии, Серёга же заметно тушуется.
- Да брось, Илья, забудь ты об этом козле, - Пашка успокаивающе кладёт руку мне на плечо. - Он и так, как только тебя увидит, так сразу бледный вид имеет, после того раза.
В тот раз, - в середине июня дело было, ещё перед Пашкиным днём рождения, - мы с сероглазым, набегавшись с мячиком, решили отдохнуть в нашем скверике. Там-то обдутый пивом Мякиш и тряс какого-то полузнакомого мне пацана лет десяти-одиннадцати. Эта скотина, не обращая на нас внимания, шарил по карманам побелевшего от страха мальчишки, выгребая оттуда какую-то мелочь. Я тогда хорошо поправил его прыщавую харю, всполошившийся Пашка с трудом оттащил меня от захлёбывающегося кровью и соплями Мякиша. Тот, сразу протрезвевший, похоже, умудрился разглядеть в моих зелёных глазах настоящего меня, - Гирса Орледского, - во всяком случае, вот уже пару месяцев, лишь только завидев меня, он испаряется с гордым видом.
- Всё равно этому гаду сидеть. А не посадят, так прибьёт кто-нибудь. Но только не ты, на фиг он тебе нужен, - мараться об него, угрястого, - Пашка потихоньку кивает Серёге, - ну всё, мол, иди отсюда.
Тот, махнув нам рукой, уходит. Я уже в порядке. Вообще-то, у меня редко бывают здесь, в этом Мире, срывы, но если Гирс вырывается наружу, всякое может случится. Пашка открывает магнитный замок на входной двери, мы затаскиваем велики в подъезд, нажимаем кнопку, ждём второй, грузовой лифт. Пашка, вдруг, отставив велик к стене, обнимает меня за талию, притягивает к себе, жадно целует в губы, мнёт мне мышцы спины, гладит мои плечи, грудь, живот. Я обнимаю его в ответ, закрыв глаза, начинаю уплывать, как уплываю всегда, когда сероглазый берёт инициативу на себя. Мой велик зажат между нами нашими телами. Лязгнув, открываются двери лифта. Мы, прерывисто дыша, отрываемся друг от друга. Я кожей чувствую Пашкино возбуждение. Скорее бы вечер.
Затолкав велики в лифт, мы едем наверх. Пашка, с обычной своей лёгкой полуулыбкой, смотрит на меня.